Мой долгожданный
Шрифт:
— Леш. А сколько тебе лет?
— Тридцать девять.
— Скажи, а тебе никогда не хотелось семью — спросила я. Леша молчал, а мне стало не ловко. — Извини. Я сую нос не в свое дело!
— Не извиняйся. Вполне резонный вопрос. Мне давно не двадцать. Пора уже ребёнка в институт отправлять, а я все бобылем хожу, — улыбнулся он. — Ты знаешь, до тридцати я об этом не думал. Мне казалось, что у меня полно времени. Жизнь холостяка меня вполне устраивала. Вот только в один день я проснулся и понял, что мне дано не тридцать, а почти сорок. А я так и не встретил подходящей женщины. У меня было не мало женщин,
— Я в разводе…
— Давно?
— Два года, — молчу. Говорить о том, что мне изменили, как-то унизительно. Наше совместное молчание затягивается.
— Ладно. Мне, наверное, пора.
— Да. Поздно уже, — соглашаюсь с ним я.
Он ушел. Я закрыла за ним дверь и пошла в душ.
Не успела выйти из ванной, в дверь позвонили.
На пороге стоял он. Зашел и закрыл за собой дверь. Ни сказав ни слова, притянул меня к себе, наклонился и поцеловал. Так же молча мы переместились в мою спальню…
7
Варю кофе. Леша подошёл и обнял меня со спины.
— Может, приготовить что-то посерьезнее? Могу разогреть что-нибудь. В холодильнике полно еды.
— Нет. Я с утра только кофе, — говорит он и целует меня в шею.
Какое утро? Двенадцатый час. Мы засиделись вчера до часу ночи, а потом ни спали еще не меньше двух часов. Я и подумать не могла, что может быть так. Возможно, я просто была пьяна… Не может же быть так хорошо на самом деле? Никогда ничего подобного не испытывала. А может быть, просто я забыла эти ощущения? Нет, не забыла. Не было со мной раньше ничего подобного. Близость с мужем была совершенно другой. Я хотела ее только когда надеялась на очередную беременность, а так все сводилось к тому, что это просто моя обязанность. Все же я была его женой, а супружеский долг никто не отменял.
Боже, как же это приятно… Каждое его прикосновение отзывается во мне волной взбунтовавшихся мурашек.
Ужас! Да я как школьница на него реагирую. Он замечает это и проводит руками по моим предплечьям. Снова целует меня за ухом и тянет пояс халата, узел развязывается.
— Ир. Может, ну его, этот кофе, — шепчет он и разворачивает меня к себе, одновременно отключая газовую конфорку.
Никогда еще суббота не была у меня такой приятной. За исключением того, что Геля раскрашивала мою жизнь в последнее время. Обычно этот день означал лишь то, что наступил период, который я проведу в одиночестве. Ни каждую неделю, конечно. Иногда я выбиралась до подруг.
Жанна, моя несменная подружка, последние восемь лет, не редко приглашала меня к себе. Мы познакомились с ней в больнице. Обе лежали на сохранении. Вот только ее Ярика, сохранить удалось, а моего малыша нет. А Алинку я так и вовсе перевезла сюда. Ее сынишке требуется лечение. Я нашла им хорошего специалиста. Как нельзя кстати пришлась пустующая квартира брата. Поэтому и у них я бываю не редко.
Пашка с семьёй переехал на Кипр. Пока на год, но по разговорам уже ясно, что они, скорее всего, не вернутся. У Веры и Паши двое детей, мальчик и
Ее слова хлесткой пощечиной ударили меня. Много лет прошло. Это только моя трагедия. Вера сказала это совершенно без задней мысли. А меня будто бы кипятком окатило. По ходу разговора она догадалась, что ее слова задели меня. Но мы обе постарались сделать вид, что все нормально, и перевели тему.
А ведь она единственная пыталась меня вразумить. Она даже пошла на конфликт с Пашей, который предпочел остаться в стороне и в ту ситуацию решил не вмешиваться. Родители были настроены решительно. Уже на следующий день я была в больнице. Но до этого момента Вера успела приехать к нам и попыталась поговорить с мамой и папой.
Мама вообще не видела никакой катастрофы. В том, что вероятность выносить и родить ребенка в будущем в моем случае будет сведена к минимуму.
— Ничего подобного! Я знаю не мало женщин, которые делали по два, по три и даже по пять абортов, и при этом умудрялись еще родить кто одного, а кто и двух. — это говорила образованная женщина, моя мама. — Да и вообще, может он ей и не нужен вовсе! Ни сейчас, ни потом. Она ребенок еще инфантильный. На меня повесить не получится. Я не собираюсь с подгузниками возиться. Мне одного ребенка было достаточно. Я только жить начала, нечего меня бабкой делать!
Не знаю, почему, жить мама начала только в тот момент. Чем она занималась до этого? Но единственный ребенок напрочь отбил у нее желание иметь еще детей. А отец хотел. Но у нее на это был железный аргумент: У тебя уже есть сын, ему ума дать не можешь. И дочку я тебе родила. Что тебе еще нужно? Я не собираюсь погрязать в слюнях и соплях еще на три года. Я для этого, что ли, кандидатскую защищала?
Свидетелем таких разговоров я становилась не раз, вплоть лет до тринадцати. Потом отец успокоился. Действительно, у него было уже два взрослых ребенка. Какие ему младенцы?
Папа было прислушался к Вере. Но, вероятно, его неприязнь к будущей невестки взяла свое. И он отбрил ее как следует. Запретив совать свой нос в наши семейные дела. И мне еще досталось за то, что посвятила ее в эту историю.
— Еще чего доброго, растреплет везде. Чего ты к ней только поперлась? — ругался он.
Вера из бедной многодетной семьи. Она старшая, а за ней еще пятеро. Ей не мало досталось и пеленок, и подгузников. Кому, как не старшей дочке, могли достаться все тяготы, связанные с уходом за ребятишками.
Верин отец и по сей день работает станочником на том же заводе, куда устраивался мой брат, юристом сразу после университета. Ее мама, уставшая и измученная женщина, всю свою жизнь посвятила семье, дому и хозяйству. Они живут в станице, в двадцати километрах от города. Так что у них и огород, и куры, и утки имеются. Были времена, по-моему, была даже корова, что не удивительно. Прокормить такую ораву не каждому под силу. Но, тем не менее, Вера отучилась в медицинском колледже. А после устроилась на работу. Как раз с того момента они и стали жить с Пашей вместе.