Мой путь озарён рассветом
Шрифт:
— Нужно было поговорить. Крис узнал кое-что о человеке, с которым мы познакомились в пути.
— О каком человеке? Ты о нём рассказывала?
Отругав себя за криво придуманную ложь, я с раздражением выпалила:
— Об одном из южан. Там нет ничего, что было бы интересно вам.
Взгляд Малисаны ощущался почти физически. Не оборачиваясь в сторону ученицы Слышащей, я подошла к Соне и обняла её.
— Удачи вам там.
— Спасибо!
Она словно и не заметила нашей странной отлучки и этой ссоры. А вот Хельмер не собирался просто оставить меня в покое.
— Я говорил, ты становишься такой же, как Марика. Неужели хотя
Он замялся, пытаясь подобрать слово, достаточно красочно описывающее, какой именно я не должна быть, а я почувствовала, как капля раздражения капает в котёл моего терпения. Последняя капля, которой не хватало для того, чтобы он заполнился до краёв. Чёрная ярость, долго спавшая внутри меня, проснулась снова. Наши прежние мелкие ссоры меня более не устраивали.
Рысий хвост хлестнул по ногам. Я холодно улыбнулась, подняла голову и ставшим вдруг особенно низким голосом попросила:
— Вот только не надо этого. Давайте будем честны друг с другом, здесь нет моих друзей, кроме Соны и Дисы, а я — не друг никому, кроме них. И, пожалуй, с ними я буду общаться без вас.
Хельмер почему-то испугался.
— Ярна… — пробормотал он. — Не надо…
— Прощайте, — фыркнула я в ответ, развернулась и пошла прочь, провожаемая их взглядами.
Ярость рвалась во мне и, скрывшись за поворотом, я перешла на бег, давая ей волю. Я сожгла мосты. Я оттолкнула от себя этих не слишком любимых, но привычных мне людей. Это было очень странно: почему-то мне показалось, что ничего подобного раньше я не делала никогда. Больше не будет встреч в булочной, мы не встретим этот Круг Охоты вместе, я лишила себя повода лишний раз видеть Криса, да и Сона с Дисой могли обидеться. Чем дольше я думала в таком ключе, тем больше жалела о своей грубости, тем труднее становилось бежать. Я остановилась, чтобы отдышаться, и отметила, что я устала куда быстрее, чем уставала раньше. Мельком подумав о том, что стоило бы возобновить тренировки, я продолжила путь шагом.
Осознание истины догнало меня у самого дома. «Мосты целы, — поняла вдруг я. — Я сожгла только навешанную на них мишуру. Если я захочу снова прийти, я могу просто прийти. Просто наигранного дружелюбия больше не будет с обеих сторон».
Весь вечер я ходила рассеянной, погрязнув в раздумьях. Я поужинала и не запомнила этого, удивилась, почему не чувствую голода, осознала суть происходящего и удивилась ещё больше. Вместо ванной я спустилась на кухню, а вместо кухни поднялась в свою комнату. Мысли долго не давали мне уснуть, а даже уснув, я продолжала думать.
Впрочем, наутро мне стало легче. Вчерашняя решимость никуда не делась, и через воющую на улице метель я прорывалась к Главному Дому весьма воодушевлённо. У входа в крыло Слышащей дежурила Малисана. Она смотрела на меня как-то иначе: зло, но без прежнего вызова.
— Доброе утро, — с привычной насмешкой поприветствовала я её.
— Я неприятна тебе, а ты неприятна мне, — вместо ответа заметила ученица Слышащей. — Быть может, нам обеим станет приятнее, если мы перестанем разговаривать?
— Надеюсь, — в тон ей согласилась я, и, более не тратя времени на соперницу, отправилась дальше по коридору.
Слышащая, как всегда, сидела в своём кабинете, но сегодня вместо стопки бумаг на её столе лежал кот. Когда я вошла, Фред смерил меня недобрым взглядом, но, узнав, вновь закрыл глаза, наслаждаясь поглаживаниями хозяйки.
Марика
— Когда ты научишь меня менять зверей по моей воле? — спросила я.
Лиса и горная рысь в последнее время сменяли друг друга неприлично часто, а я даже не знала, с чем это связано.
— Этому нельзя научить, — всё так же сипло ответила наставница. — Сперва тебе нужно разобраться в себе.
«Что ж, кажется, этому я не научусь никогда», — с горькой усмешкой подумала я, а Марика продолжала:
— Внутри тебя есть дверь. Ты знаешь о ней и о том, что за ней, но никого за неё не пускаешь и не выпускаешь то, что внутри. Стараешься делать вид, что этого нет. Пока ты с этим не разберёшься, у тебя ничего не получится.
— Что за дверь? — не поняла я.
— О чём ты много думаешь, но никогда не говоришь вслух?
— Да нет тако… — начала было я, но осеклась. «Крис». — Ладно, поняла. Безысходно как-то получается…
Марика пожала плечами.
— Если захочешь поговорить об этом, я всегда тебя выслушаю.
Но желания говорить о Крисе с кем-либо у меня не было. Зато с каждым новым словом, которое Слышащая выдавливала из себя, во мне всё громче звучали другие мысли.
— У тебя горло не болит случайно? — спросила я, нахмурившись.
Марика поморщилась и махнула на меня рукой.
— Слегка. Я вчера слишком долго болтала на морозе. Ничего страшного, завтра пройдёт, но ты лучше ко мне слишком близко не подходи.
Я кивнула, а наставница продолжила:
— А ты завтра уезжаешь из города.
— Куда? — удивилась я.
Я была не против попутешествовать по Валмиране, и всё-таки мысль о том, что в путь мне придётся отправиться одной, немало пугала.
— В Танаер. Это деревня рядом с нами. Там пройдут игры для старшеклассников…
Я вспомнила слова Арран и кивнула. Оказалось, я должна была помочь нашим учителям, раз уж я провожу со своими крокодильчиками так много времени.
— День пути туда, три дня там, день пути обратно, — объясняла мне Марика. — Детей разделят на группы, и при каждой должен быть взрослый человек, но нам таких не хватает.
Мысль о том, что я буду взрослым человеком среди школьников, показалась мне странной, но я согласилась, решив, что это будет интересно. Школьники явно думали так же: от школы разило возбуждением и нетерпением. Не нужно было быть ведуньей, чтобы почувствовать это. Младшеклассники, которых никто никуда не брал, шумно завидовали, старшеклассники же откровенно сходили с ума, предвкушая приключение. Учителя ходили с похоронными лицами и явно предвкушали тоже. Свою безвременную кончину.
Прикинув масштабы грядущей трагедии, я решила как следует подготовиться. Оказалось, у меня нет никакого оружия, кроме посоха киирина, ножа и то не осталось, а защищать подопечных от белок и шуршащих кустов чем-то было нужно. Пользоваться своим смертоносным оружием в присутствии детей я не хотела, так что с этим пришлось повозиться. Я могла бы одолжить ножи у Рии, но шиикара уехала в столицу, прихватив с собой все свои вещи, что нередко наводило меня на мысли о том, что она может и не вернуться. Посох, впрочем, как и всегда, остался на моей руке в виде браслета. Расставаться с ним я не хотела. Ощущение борьбы давно исчезло без следа, более того, каждый раз, снимая браслет с руки, я чувствовала себя неуютно, словно вместе с посохом я откладывала в сторону кусочек своей души.