Мой темный Ромео

Шэн Л. Дж.

Мне было противно видеть, как кто-то настолько неискушенный имеет надо мной такую власть.

Я обошел ее, сцепив руки за спиной.

— Собираешься куда-нибудь в хорошее место?

— Любое место вдали от тебя прекрасно.

Внутри что-то, кто-то, закричало на меня, заставляя ее остаться. Не потому, что я мог ее терпеть, а потому, что потерять ее означало проиграть Мэдисону.

Вместо этого я изобразил равнодушие.

— Чапел-Фолс или Хэмптонс?

—

Чапел-Фолс, — она высосала клубничную оболочку, прежде чем бросить голую палочку обратно в коробку. — Я не против выйти замуж за кого-то, у кого есть дети. Много детей, чтобы окружить себя.

Что было с этой женщиной и маленькими людьми?

— Я позвоню Джареду, — я поднес телефон к уху, не веря, что впервые за мой тридцать один год кто-то раскрыл мой блеф и что кому-то понравились книги Генри Плоткина и «Читеры » .

— Незачем, — удовлетворенное мычание вырвалось из ее горла от вкуса очередной палочки Поки. — Я уже позвонила ему. Он едет.

Ты поставил ей ультиматум. Она выбрала. А теперь уходи с достоинством и найди другой способ насмехаться над Лихтом.

Я сунул свой телефон в карман.

— Мои адвокаты пришлют тебе кое-какие бумаги для оформления развода. Это не должно занять слишком много времени из-за брачного контракта.

Вокруг ее закуски расцвела сладкая зубастая улыбка.

— Отлично!

— Хотя… — я продвинулся на один шаг. — Учитывая то количество времени, которое мы женаты, возможно, расторжение брака – лучший вариант, — развод сделал бы ее грешницей Чапел-Фолс. Город никогда не позволит ей пережить это.

Даллас невозмутимо откинула волосы на одно плечо.

— Послушай, Коста. Мне все равно, если ты отправишь меня обратно с пачкой "Чиппендейлз" под боком, покрытой использованными презервативами. Все лучше, чем жить в тюрьме, где за мной постоянно следят, одновременно игнорируют и отказывают в единственном, чего я хочу от тебя – в ребенке.

— Это действительно вершина твоих устремлений? — я нахмурился. — Стать сосудом для перевозки кого-то другого, а затем их слугой на следующие восемнадцать лет?

— Да. И прежде чем ты скажешь мне, что мне нужно разрушить стены патриархата, желание реализовать себя как мать и осознание того, что это моя страсть – это такой же благородный выбор, как стать нейрохирургом.

Я, как обычно, был с ней совершенно не согласен, но обсуждать этот вопрос было бессмысленно.

Несколько секунд прошло в тишине.

— Почему ты все еще здесь? — она зевнула. — Уходи. Джаред будет здесь в любой момент, а я останусь лишь неприятным воспоминанием.

Мне нужно идти.

Развернуться и уйти.

К моему облегчению, я начал делать именно это.

Эхо моих шагов отражалось от голых стен. Я

не оглянулся. Знал, что если я еще раз увижу ее мельком, то совершу ошибку.

Это было к лучшему.

Пришло время сократить свои потери, признать свою единственную ошибку за тридцать один год моей жизни и двигаться дальше. Моя жизнь вернется в нормальное русло.

Мирно. Аккуратно. Бесшумно.

Недорого.

Моя рука сжалась вокруг дверной ручки, собираясь толкнуть ее.

— Эй, придурок.

Я остановился, но не обернулся.

Я отказался отвечать на это слово.

— Что скажешь – в последний раз в дорогу?

Я заглянул за плечо, зная, что не должен, и обнаружил, что моя будущая бывшая жена опирается на капот моего «Майбаха», ее платье задрано до талии, показывая, что она не носила трусиков.

Ее голая киска блестела, готовая для меня.

Вызов.

Я никогда не уклонялся от него.

Отбросив осторожность на ветер, и оставшиеся несколько клеток мозга, которые она не поджарила своим бессмысленным разговором, я направился к ней.

Когда я подошел к машине, она подняла руку, чтобы остановить меня, и хлопнула ладонью по моей груди.

— Не так быстро.

Это будет быстро, с половиной, учитывая, что я собираюсь кончить только от того, что смотрю на тебя вот так.

Я выгнул бровь.

— Холодно?

— Нет, низкая температура – это твоя фишка. Не хочу красть твой гром. Либо мы идем до конца, либо не идем вообще. Все или ничего.

Меня бесило, что каждый раз, когда я давал ей выбор, она выдумывала другой.

Если я давал ей выбор, она меняла его на одно из своих творений. И теперь, вслед за моим ультиматумом, она выдвинула свой собственный.

И как обреченный дурак, я выбрал все .

Я выбрал свое падение.

Мы взорвались вместе в грязном, разочарованном поцелуе, полном языка и зубов. Она вцепилась мне в шею, наполовину душив меня, наполовину обняв.

Я возился с застежкой-молнией моих брюк, освобождая свой член, который к этому моменту блестел от предэкулята, такой тяжелый и твердый, что стоять было неудобно.

Мои зубы скользнули по ее подбородку, проведя по ее горлу, прежде чем я сделал то, чего не делал уже пять гребаных лет, и вошел в нее сразу.

Голый.

Мой член исчез внутри нее, попав в горячую точку, до смерти сжатую ее мышцами.

О, блядь.

Мой лоб упал на ее. Тонкий слой пота склеил нас вместе. Никогда в моей жизни ничего не было так хорошо.

Я хотел раствориться в ее тумане, просочиться в нее и никогда не возвращаться.