Мой желанный враг
Шрифт:
Мне очень страшно, что мои манёвры выглядят со стороны нелепо, ведь Ирина управляет автомобилем уверенно, но выхода у меня нет: я разворачиваю машину и направляю в сторону ворот, как умею.
Иномарка крадётся к стоящим у забора охранникам, как большой, хитрый аллигатор. Покрышки медленно пожирают асфальт, а у меня сердце бьётся уже где-то в горле, и пульс зашкаливает.
Один из охранников подходит ближе и склоняет голову, чтобы бросить взгляд через лобовое стекло, и моя рука начинает дрожать, готовая в любой
Я выдыхаю и притормаживаю.
Жду, когда массивное полотно ворот откатится в сторону. Моя нога нервно прижимается к педали, спина прилипает к сидению от выступившего пота. Мои поджилки дрожат, и я перестаю дышать, когда охранник подходит ближе.
Очевидно, он заинтригован тем, почему Ирина не опускает стекло, чтобы махнуть ему на прощание. Он склоняется ниже и ниже, почти приникает к стеклу, а я гипнотизирую взглядом ворота: ещё пара секунд, и путь будет открыт.
– Эй… – Неуверенно произносит охранник.
И его голос эхом раздаётся у меня в ушах.
– Эй! – Повторяет он, спохватившись.
Видимо, разглядел мои очертания сквозь тонированное стекло.
Дверь почти отползла на нужную ширину, и я вдавливаю газ в пол. Машина делает рывок! И… я с силой жму на тормоз, потому что перед капотом машины вырастает большое тёмное пятно.
Чёрт!..
Прямо передо мной с визгом тормозит автомобиль Загорского.
Он преграждает мне путь.
Моё сердце обрушивается вниз, и я лихорадочно пытаюсь сообразить, что делать. Путь перекрыт, позади только охрана и замкнутое пространство двора.
Я в ловушке, мне некуда бежать.
Единственное, что я сейчас могу, это заблокировать все двери. Жму на кнопку, и центральный замок блокирует их. Через мгновение охранники уже колотят по кузову машины и дёргают за ручки, но всё тщетно – мы с Ярославом заперты изнутри.
Я всхлипываю, ощущая, как глаза заволакивает слезами. Глушу мотор. Моя рука нащупывает нож, пальцы до боли сжимаются на рукояти.
Я неотрывно слежу за тем, как открывается дверца чёрного внедорожника. Перестаю дышать, когда из него выходит Загорский. Не свожу с него глаз.
– Не трогай! – Приказывает он охранникам.
И те послушно отходят в сторону.
Марк приближается, и меня начинает лихорадить всё сильнее. Я понимаю, что это конец. Чудовище видит меня и сквозь тонированные стекла, оно узнает меня в любом обличье, найдёт меня по следу, по запаху, оно не оставит меня в живых. Оно заберёт у меня моё дитя, оно убьёт меня. Оно не пощадит…
– Отойди, я сам. – Слышится его голос.
Я моргаю, и большие капли слёз падают с моих ресниц на щёки. Фигура Загорского приближается и останавливается перед машиной. Я вижу, как он ставит ладони на капот, как наклоняется, как сверлит меня
Я всхлипываю и опускаю взгляд на сына.
Тот улыбается во сне. Пухлые губки складываются в аккуратное сердечко, на щеках появляются милые ямочки. Он такой красивый, такой хороший. Мне так не хочется его отдавать. Плевать, если я умру, но чем он заслужил такую жизнь? Почему мой сын должен воспитываться без матери? Что ему даст этот монстр? Деньги? Никакие деньги никогда не заменят материнского тепла.
– Полина! – Раздаётся голос Марка.
И я вздрагиваю всем телом.
Моё имя из его уст ударяет больнее хлыста.
Я чувствую, как по щекам катятся слёзы, и медленно поднимаю взгляд. Моя грудь вздымается и опускается от тяжелого дыхания. Я напряжена и готова к бою. Я убью его, но не отдам ему своего сына.
Моя рука дрожит, сжимая рукоять ножа, лезвие которого тускло поблёскивает в редких, с трудом пробивающихся через тонированное стекло лучах.
– Открой. – Говорит Загорский, подходя к окну с водительской стороны.
Мои плечи ходят ходуном. Я смотрю в одну точку, а мои слёзы капают на одеяльце.
– Полина, открывай. – Его ладонь ложится на стекло, а я всё ещё смотрю перед собой, будто застывшая статуя.
Нельзя. Нельзя отнимать ребёнка у матери. Никогда.
Эта уникальная связь больше, чем просто связь. За эти дни я поняла это ещё отчетливее. Я чувствовала, что Ярослав проснулся, потому что у меня приходило молоко. Я научилась понимать, чего он хочет или не хочет, хотя он не мог выразить это словами. Я ощущала любое изменение его настроения лишь по тону голоса. Мы снова стали единым целым. Неужели, можно лишить моего мальчика всего этого?
– Полин. – Голос Загорского звучит глухо. Он наклоняется и пытается разглядеть меня через стекло. – Не делай глупостей, это же я.
Моя душа идёт трещинами. Я слышу хруст, с которым распадаюсь на части. Мне больно почти также, как и в тот день, когда он меня убил.
– Пожалуйста, открой. Возьми ребёнка, и давай, пройдём в дом? – Его ладонь ласково гладит стекло, уговаривает, затем ударяет, ещё и ещё. Решительнее, настойчивее. У чудовища никогда не хватало терпения, он всегда брал желаемое силой. – Полина! – Срывается его голос. – Что с тобой? Почему ты боишься?
И я зажмуриваюсь, ощущая, как стучит от страха моя челюсть. У меня зуб на зуб не попадает.
– Тебе всё равно придётся выйти и всё объяснить мне. Тебе некуда бежать… да и не нужно, Полин…
Я почти верю его интонациям. Это же Загорский. Он может быть милым и обходительным, когда это нужно. Может очаровывать и сводить с ума. Может заставлять моё тело трепетать под его губами и ладонями. Может свести с ума и внушить, что он не так уж и опасен – всё только ради своих целей. Но стоит сделать ему наперекор…