Моя Америка

Адамс Шерман

Артрайн совсем пала духом. Она лишь интересовалась, кто послал телеграмму Октавии и как она смогла так быстро приехать. Утром в понедельник Октавия и мама взяли меня с собой к адвокату в контору Венерабла и подали прошение. Согласно закону штата Джорджия, я был назван Шерманом Адамсом-младшим, а Октавия и мама Кэрри стали моими опекунами.

Через некоторое время мы должны были получить большие деньги по страховке дедушки Мида, дом которого был разрушен во время урагана. Добродушный, приятный белый чиновник страховой конторы принес нам деньги. Новые банкноты, лежавшие на столе, наводили на мысль о том, что мы теперь очень богаты. Мид расписался на каком-то

листке. Если бы он даже и попытался прочитать, что там написано, он все равно не разобрал бы микроскопический шрифт. Чиновник страховой конторы положил подписанный листок в портфель. Он был доволен. Он только что проделал жульническую операцию для своего шефа на Уолл-стрит. Дедушкин дом стоил несколько тысяч. Во всяком случае, больше тех нескольких сотен, что лежали на столе.

Перед тем как уйти, все еще улыбающийся чиновник сказал маме, что знает один банк, которому принадлежат многие дома в Саммерхилле, и что мы можем приобрести более дешевый дом на полученные по страховке деньги.

На следующий день мы с мамой пошли в банк, который находился на окраине города. Она подписала несколько документов, и вскоре мы переехали в дом на Фултон-стрит.

Наш новый дом был похож на другие дома в Саммерхилле. В нем не было ни отопления, ни электричества, ни водопровода, ни туалета. Раньше в этом доме был притон.

Самогоноварение в Саммерхилле было таким же обычным явлением, как и героин в Гарлеме. Самогон стоил намного дешевле, чем спиртное фабричного производства. «Виски» домашнего изготовления называли «Свет луны» или «Белая молния». Его доставляли в Атланту, где была подкуплена полиция. Подпольные торговцы перевозили спиртное на грузовых машинах «форд», обложенных изнутри мешками с песком, чтобы не понести урон от нападений гангстеров, и снабженных мощными двигателями.

Королем этого бизнеса был мистер Фэтс. Этот пухленький старичок весом в 150 кг приезжал в Саммерхилл в большом черном лимузине вместе со спекулянтом-негром, который был у него шофером. Многие умирали от отравления или становились слепыми в результате употребления этого самогона. И ни один белый не был обвинен в смерти пятидесяти негров — жертв господина Фэтса. Сам он отделался небольшим штрафом, а затем продолжал производить самогон для негров и цветных, как будто ничего не случилось. А в Атланте вышла пластинка, которая стала популярной и продавалась в городе, как мороженое в жаркий воскресный день. Она называлась «Плохое, плохое виски».

Летом Октавия поехала на Юг, взяв с собой немного денег. На остальные деньги Октавии мама купила подержанную ванну, а папа Саттон — старый смеситель. Вскоре нам удалось провести в дом телефон, электричество и газ.

Теперь мы были и в самом деле «великими неграми» в Саммерхилле. Единственными, кто, кроме нас, имел электричество и газ на Фултон-стрит, были мистер Ли, извозчик, пастор Эллис, у которого была машина «линкольн» и цветная домашняя прислуга, а также миссис Райс, учительница, жившая в конце улицы.

Той осенью я пошел в школу.

План Маршалла и «план для негров»

Да, чернокожие и желтолицые могут точно не знать, кто такой Ленин, не знать, где находится Россия. Ведь империалистические колонизаторы заинтересованы в том, чтобы они этого не знали. Невежество — одна из главных опор капиталистического строя.

Из выступления Хо Ши Мина на похоронах

Ленина

Пока моя кожа черна, я буду помнить план Маршалла¹. Нам, черной молодежи, приходилось голодными учиться в школе, одеваться в лохмотья и наблюдать за работой портовых рабочих, нагружавших суда продуктами и одеждой для того, чтобы «оградить Европу от коммунизма».

Я ненавидел план Маршалла.

С 1943 по 1950 год я учился в народной школе Э. П. Джонсона для детей негров. По вечерам моя мама посещала там курсы чтения и письма.

Перед школой устроена небольшая площадка, покрытая цементом и красной землей. В центре площадки — серебристый флагшток с символами расизма и смерти — флагами белой родины и штата Джорджия. Ранним утром и вечером, когда спускались сумерки, мистер Аллен, пожилой черный сторож, поднимал и опускал эти два «белых» флага, как мальчик в миссионерской школе в Либерии.

Расистская администрация заставляла нас заниматься в холодных помещениях. Неоднократно за время моего обучения в школе весь класс был вынужден сидеть в теплой одежде, чтобы защитить себя от холодного ветра, который врывался через разбитые стекла окон. Здание напоминало американское посольство в Южной Америке после осады, проведенной демонстрантами.

Учебный день в народной школе Э. П. Джонсона начинался с клятвы:

«Я клянусь в верности

Флагу Соединенных Штатов Америки

И республике, которая представляет нацию перед Богом,

Свободе и справедливости для всех».

Во время клятвы мы стояли по стойке «смирно» с правой рукой, прижатой к сердцу. Потом пели две национальные песни — «Звездно-полосатый флаг» и Прекрасная Америка». Последняя строчка этого патриотического текста прочно запала мне в голову: «Страна свободы и мужества».

Пропев песни, мы садились за парты и читали «Отче наш», псалом № 23. Затем каждый ученик бубнил текст себе под нос. Все это время я боялся, что учитель ударит меня по спине.

Я учился читать по книге для начинающих, которая называлась «Дик и Джейн». Дик и Джейн жили в большом красивом доме с красными розами в цветущем саду. Они были хорошо воспитанными детьми. Дик носил синий костюм, а его сестра Джейн — белое платье. Их папа, приезжая домой, ставил машину в гараж. В дверях его встречали Дик и Джейн. Их мама была высокой блондинкой, похожей на Мэрилин Монро.

«Дик и Джейн» и другие книги попадали к нам в школу после того, как их прочитали в школах для белых. Так же дело обстояло и с ученическими досками, ножами, вилками, чашками, тарелками, столами и стульями. Мы называли эти подержанные вещи и книги «планом Маршалла для негров». На всем имуществе имелись штампы и пометки: «принадлежит школьной дирекции Атланты» или «принадлежит школе в Джорджии — только для белых». Когда книги попадали к нам в руки, они уже были потрепанными и грязными, с вырванными страницами. Мы их склеивали, а затем оборачивали в твердый картон и писали название книги.

В книгах можно было обнаружить и вредных насекомых. Никогда не забуду случай, когда я первый раз пришел домой из школы и положил книги на только что выглаженное покрывало, а из них выбежали тараканы. Мама взяла ДДТ и пересыпала все учебники, которые я принес, а папа Саттон давил убегающих тараканов. Иногда тараканы откладывали в книгах яйца. В таких случаях мама выжигала их, раскладывая книги около печки.

Вредные насекомые — не самое страшное в этих книгах. Страшнее было их содержание, которое калечило наши молодые умы: