Моя Америка

Адамс Шерман

Раб не умел читать. Он передавал записку торговцу рабами, как и велел ему хозяин. Торговец раздевал его догола и подвешивал на балке под крышей. Затем бил кнутом до тех пор, пока негр не терял сознание. Потом он обливал его раны соленой водой. На следующее утро, если негр выдерживал испытание, его продавали.

После таких рассказов учитель писал на доске: «Дети негров, вы должны научиться читать и писать».

Прочь из Джорджии!

Над головой

я слышу музыку.

Я хочу быть свободным,

Потому что там где-то небо.

Из негритянского духовного гимна

Мое положение становилось все хуже. Каникулы были для меня кошмарным сном. Компания недругов преследовала меня на школьном дворе и передразнивала, издеваясь над моим заиканием.

Октавия советовала переехать на Север и там ходить в несегрегированную школу, так как школы для цветных были очень плохими. Следуя ее совету, мы с мамой летом отправились на поезде в северные штаты. Я не в первый раз туда ездил. Мы часто навещали там Октавию, проводили свой отпуск и каникулы. А папа Саттон даже два раза в год ездил на Север.

Все вагоны в поезде были разделены на «только для белых» и «только для цветных». Вагоны для белых находились около вагона-ресторана, а для цветных — в самом конце поезда, к тому же они были переполнены и захламлены, будто в них не убирали целую вечность.

Вагоны для белых в экспрессе «Вашингтон» были похожи на красивые вагоны с кондиционерами в экспрессе «Йоханнесбург». В них имелась охлажденная вода, сиденья были покрыты красивыми белыми чехлами. Кроме того, там прислуживал негр, который всегда тщательно вытирал пыль и подметал.

Самым приятным местом в поезде был вагон-ресторан. В нем висела черная гардина, отделявшая белых от черных. Все официанты оказались неграми, одетыми в зеленую и белую униформу. Они широко улыбались, показывая белые зубы, — точно так же, как дипломаты-негры в американских посольствах. Человек, который получал деньги, был белым и одет в черный смокинг. Нам приходилось долго ждать, пока к нам подойдет официант. Мама говорила, что это происходит оттого, что у нас, черных, мало денег и мы не можем заказать так много спиртного, как белые.

Но время одной из таких поездок на Север поезд остановился в каком-то глухом месте, чтобы пополнить запасы воды. Одна хорошо одетая белая дама в сером платье с нарисованным на нем красным крестом пригласила всех солдат и матросов выйти на платформу и выпить за ее счет кофе с булочкой. Мама сказала, что эта дама — из Международного Красного Креста. Когда я выглянул в окно, то увидел много черных солдат и матросов, которые стояли в очереди за белыми солдатами и матросами и ждали, когда их угостят. Через некоторое время, когда поезд готовился к отправлению, я заметил печальный, подавленный взгляд на лицах черных солдат. Белые люди из Красного Креста отказались обслуживать солдат и матросов с черным цветом кожи.

Вскоре мы приехали в Вашингтон. Я всегда буду помнить

этот город, но не как столицу «свободного демократического западного мира», а как место, где исчезло разделение между белыми и черными. Полагаю, что вокзал «Юнион стейшн» в Вашингтоне является одним из семи чудес света, наравне с Тадж-Махалом и египетскими пирамидами. Для меня он был первым местом в мире, где я мог сидеть рядом с белым человеком, и этого я никогда не забуду.

Я пристально смотрел на белых людей, рядом с которыми мы сидели. Мама ударила меня по рукам и сказала:

— Не смотри в рот белым, когда они разговаривают!

Но я не мог оторвать от них взгляда. В штате Джорджия, где висели таблички «только для белых» и «только для черных», мы не могли сидеть так близко к белым. И теперь я испытывал странное чувство.

Вскоре из громкоговорителя донеслось, что отправляется экспресс в Нью-Йорк. Поздно вечером мы припыли на конечную станцию нашего пути — Хартфорд в штате Коннектикут.

Хартфорд расположен в 200 километрах от Нью-Йорка и примерно на таком же расстоянии от Бостона. Эта часть США называется Новая Англия, и города в штате Коннектикут носят соответствующие

названия — Нью-Лондон, Нью-Британ, Бристоль, Виндзор и т. д. В Хартфорде функционирует страховая контора и 400 других частных капиталистических учреждений и предприятий. В этом промышленном городе с населением более 350 тысяч человек находятся такие предприятия, как «Ундервуд», «Ройял» — два завода пишущих машинок, предприятие по производству двигателей для самолетов, принадлежащее семейству Уитни, — «Юнайтед эйркрафт», фабрики стрелкового оружия «Кольт и Винчестер» и много других фабрик и заводов.

Мы жили в районе для черных в северной части города на Саффилд-стрит, 95. Контора социального страхования заставила тетушку Рли переехать сюда с маленьким сыном, когда из-за болезни она не могла больше работать. Здесь же поселились мои братья по отцу со своей матерью. Это было ужасное место во всех отношениях. Старые дома походили на развалившиеся хибарки из фильмов ужасов. Крыши большинства из них протекали. Еда готовилась на нефтяной плите. Дрова и нефть хранились в подвале. Двор был захламлен грязными бутылками и битым стеклом, тротуары разворочены, и детям приходилось играть рядом с мусорными баками.

В темных подворотнях собирались алкоголики и распивали красное вино или виски. На углу Саффилд-стрит и Бельвью-стрит находились два продовольственных магазина, открытых евреями, два магазина, принадлежавших цветным, обувная лавка, винно-водочный магазин и две церкви, расположенные друг против друга.

Рядом с нашим домом стоял еще один дом с таким же кирпичным фасадом. Там жил некто Артур. Огромные белые полицейские с пистолетами в руках бегали по улице в поисках спекулянтов лотерейными билетами или Артура тот всегда вечно во что-нибудь вмешивался, и поэтому ему приходилось держаться наготове, чтобы в любой момент сбежать. Сперва он бегал от сторожа в колонии, затем от военной полиции и, наконец, от полиции штата. Эти гонки сопровождались перестрелкой и кровопролитием.