Моя мать Марлен Дитрих. Том 2
Шрифт:
Агент Дитрих, ныне продюсер, предложил ей сняться в фильме с условным названием «Так хочет леди» на студии «Коламбиа». Дитрих приняла предложение, даже не прочитав до конца сценарий, не выяснив, кто режиссер и кого взяли на главную мужскую роль. Чарли Фельдман был доволен, хоть и слегка озадачен. Я не удивилась: мать целиком полагалась на Фельдмана и, к тому же, впервые в жизни влюблена так сильно, что работа отступила на второй план.
Как только она водворилась в своей гримерной в «Коламбиа», жизнь нанесла ей удар, но, к сожалению, недостаточно сильный. Режиссер Митчел Лейзен обожал Дитрих, всегда оставался ее верным поклонником, так что она была на коне. Совместными усилиями они состряпали нечто умышленно
Бедный Фред Мак-Мюррей. Всегда надежная рабочая лошадка из всех голливудских киногероев, он вдруг оказался в центре этой веселой сумасбродной постановки и, в своей невозмутимой манере, не сказав ни слова, выполнил работу, получил гонорар и, как всякий нормальный кормилец, отправился домой, к своей маленькой жене. Любви между звездами не было и в помине. На самом же деле, судя по поведению съемочной группы, в фильме снималась лишь одна звезда — Дитрих.
Важную роль в сценарии играл ребенок. Однажды Дитрих с ребенком на руках споткнулась, зацепившись за что-то, и упала. Она не смогла кинуть ребенка вперед, как мяч, и, опасаясь задавить его, неловко повернулась и сломала ногу в лодыжке. Меня срочно вызвали на киностудию — с матерью несчастный случай! Когда я примчалась, она, потрясающе красивая и ухоженная, ждала, полулежа, когда ее заберут в больницу.
— Дорогая, ты знаешь, что астролог сказал про сегодняшний день? — в голосе Дитрих прозвучало несвойственное ей благоговение. — Берегитесь несчастных случаев! Невероятно! Утром я позвонила ему, и он сказал, что лучше воздержаться от поездки на студию до полудня. Но я, конечно, поехала — и вот, сама видишь!
С этого дня Кэррол Райтер стал всевидящим, всезнающим гуру Дитрих. Очень приятный и действительно знающий человек, он часто сожалел о своем предупреждении. Отныне он должен был составлять гороскопы на всех потенциальных, равно как и нынешних, любовников, членов семьи, партнеров, знакомых и слуг, определять даты поездок и подписания контрактов. В течение долгих лет, ночью и днем, Дитрих звонила ему, спрашивала совета и магического решения всех вопросов. Дитрих редко следовала его советам, но винила астролога, если все складывалось не так, как она хотела. Кэррол Райтер стал мне другом на всю жизнь, одним из тех, кого я желала бы видеть своим отцом.
Известие о том, что Дитрих повредила свою знаменитую ногу, спасая жизнь ребенку, вытеснило фронтовые сводки с первых полос газет.
Мать не пожелала прекратить съемки, пока лодыжка заживет, и снимут гипс. Она настояла на том, чтобы ей сделали гипсовую повязку, приспособленную для ходьбы, а это было в те дни большой редкостью. Из рабочего сценария выкинули все дальние планы, и уже через несколько дней Дитрих приступила к работе. Единственной проблемой оставались средние планы: она должна была держаться естественно и не проявлять скованности движений, вызванной гипсом и хромотой.
— А что делал Маршалл? Вспомни — тот, с деревянной ногой? У него были свои маленькие хитрости, помогавшие ему нормально выглядеть перед камерой.
Мы заказали фильмы Герберта Маршалла и выполнили домашнюю работу. Мать усвоила приемы, которыми он добивался синхронности движений, хитрые уловки для отвлечения внимания, и урок пошел впрок: мало кто из зрителей, видевших фильм «Так хочет леди», заметил тот момент, когда Дитрих сломала ногу и продолжила работу в гипсе. Несчастный случай сделал Дитрих героиней — и лично, и в профессиональном плане, принес кассовые сборы и позволил ей ходить с очень элегантной тросточкой, когда она надевала мужской костюм. Никто не осуждал ее за эту чисто мужскую принадлежность. Даже такая простая вещь, как сломанная
Завершив работу на студии «Коламбиа», Дитрих тут же приступила к съемкам следующего фильма с Джоном Уэйном на «Юниверсл» и даже нашла роль для своей старой пассии Ричарда Бартелмесса. Габен, все еще не посвященный в эмоциональный стиль жизни моей матери, наслаждался небесным огнем ее всепоглощающей любви и простодушно радовался жизни. «Лунный прилив», его первый фильм в Америке, начали снимать в ноябре.
Впервые услышав это известие по радио, я приняла его за одно из жутких шоу Орсона Уэллса, но уж слишком все было реальным, такое не разыграешь по сценарию. Я позвонила матери. Было воскресенье, и она готовила блюдо из лангустов и сердилась, что я не явилась вовремя, чтобы выпотрошить их и почистить.
— Что? Бомбили корабли? Наконец-то! Потребовались японцы, чтобы заставить американцев взяться за ум. Прекрасно! Уж теперь-то они вступят в войну. Значит, все скоро кончится, как в тот раз, когда они вступили в войну до моего рождения. Захвати с собой масло. Да… а где он, этот Пирл-Харбор?
Накануне вечером исчезли все садовники-японцы. Цветы поникли, трава пожухла от горячего солнца. Это означало окончание эры созданного вручную садового великолепия в поместьях кинозвезд. Сады современных властителей Голливуда терпеливо обрабатывают мексиканцы, но былое великолепие исчезло, как и былые звезды.
Объявление на дверях парикмахерской гласило: «Бреем японцев. За несчастные случаи ответственности не несем».
Калифорнию, оказавшуюся так близко к зоне военных действий, охватила паника. Ввели комендантский час для японцев — шесть часов вечера, у них конфисковали радиоприемники, как у потенциальных шпионов, несомненно, сохраняющих верность своему императору Хирохито, будь они американцами по рождению или нет. Все фильмы с восточной тематикой упрятали подальше на полки. Студии соперничали в пропаганде героизма, «поддержке боевого духа», отдавали предпочтение антинацистским сценариям. Голливуд начал боевые действия на свой лад и прекрасно справился со своим делом.
Под покровительством Голливудского Комитета Победы звезды помогали общему делу разгрома врага и временем, и славой. Мать на сей раз была вместе со всеми — равная среди равных. Таинственность и отчужденность теперь не придавали блеска. Шел 1942 год, и больше всего ценилась «неподдельность». Дитрих окупала опыт ранней молодости, полученный в берлинских кабаре. Она приходила по первому зову, выступала в любом амплуа, отпускала вольные шуточки с Чарли Маккарти, импровизировала с хоровыми группами, исполняла свои песни там, где требовалось. Когда из Пирл-Харбор поступили первые раненые, она приняла участие в наспех организованных концертах в госпиталях, была «славным малым», «своим парнем», «настоящим бойцом» и получала большое удовольствие. Она репетировала величайшую роль в своей жизни «отважной актрисы, развлекающей солдат».
Кэрол Ломбард погибла в авиационной катастрофе, возвращаясь из агитационной поездки по распространению облигаций военного займа. Мать получила новое оправдание для своей авиабоязни.
— Вот видишь! А я что говорила? Никогда не летай на самолетах! Они опасны. Ломбард мне никогда особенно не нравилась, но если ей удачно подбирали костюм, она выглядела красоткой. Интересно, кто станет следующей подружкой Гейбла?
«Нормандия», приписанная к нью-йоркскому порту с 1939 года, а теперь лишенный былой роскоши боевой корабль, загорелась, накренилась и затонула. Для нас, любивших ее, это событие было подобно гибели близкого родственника.