Моя мать Марлен Дитрих. Том 2
Шрифт:
Мать так и не изменила своей легенды. Ее сила была такова, что стоило Дитрих драматически возвестить, что она разыскала свою сестру в Белзене, как перед глазами слушателей возникали газовые камеры и души с цианистым калием, и она их не разуверяла.
На сей раз у меня было командировочное удостоверение, и я возвращалась в свою труппу. Мать жаловалась: уж если я опоздала на похороны, могла бы побыть с ней подольше, и прослезилась, расцеловав меня на прощанье. Я уехала, уверенная, что за ней заботливо ухаживает ее Абеляр. Спустя несколько недель ее письмо догнало меня где-то в Германии.
Париж, Благодарения 45
Мой ангел, после твоего отъезда я ужасно переживала и не смогла быстро собраться в обратный путь. Три славных полковника с Тихоокеанского фронта
Оказавшись снова в своей жалкой комнатушке, я вдруг ощутила всю тяжесть утраты. Наверное, я раньше не осознавала, что моя мать умерла.
Если бы ты могла бросить свое шоу и жить со мной. Мне во многом нужен твой совет.
Через два дня после моего приезда, в пять часов утра, Жан постучал в мою дверь. «Открой мне правду, — сказал он, усаживаясь, — я готов выслушать все, как есть!» Я не собралась с духом объясниться с ним. Наверное, смелости не хватило.
Абеляр явился вчера. Он так мил, нежен и невероятно добр ко мне, не то что в Берлине, где он вынужден был скрывать свои чувства, держаться со мной вежливо и безразлично перед своими подчиненными, которые могли превратно истолковать проявление любви ко мне как любовную интрижку.
А теперь я влюбилась в него снова. Он отбывает в середине декабря — моя мечта сбылась. Большой военный парад на Пятой авеню начинается в январе. Он радуется этому, как ребенок. Десантникам выдадут новые шарфы и пилотки, и они «самыми нарядными солдатами в армии» пройдут по Пятой авеню. Это все пока конфиденциально.
Обедая с Абеляром у Корнилофф (помнишь?), я подумала о бедном Жане. Вот если бы ты была со мной, ты помогла бы мне разобраться в мыслях и чувствах.
С любовью. Ужасно тебя люблю.
Мутти
Она вложила в письмо записку от Габена.
Моя Grande,
я только что ушел от тебя. Понимаю, что потерял тебя навсегда… Знаю, что письмо глупое и смешное, ведь у тебя такое горе. Пожалуйста, прости меня. Я тоже очень опечален. Не знаю, что делать дальше. Я обидел тебя, так сильно обидел. Чувствую себя одиноким. Не знаю, что меня ждет. Впрочем, все равно! Адью. Я никогда не вернусь.
Ж.
Дитрих послала письмо отцу.
Париж, 1 декабря 1945
Папи,
я переехала в Елисейский парк. Отправила тебе мой новый адрес с пилотом, улетевшим в Америку три дня тому назад.
Гэвин улетает на Рождество домой, на большой парад. У меня неприятности. Понятия не имею, что делать. Где жить и с кем. Ты так и не ответил на мои сентябрьские письма, и я не знаю, что ты об этом думаешь.
С любовью, М.
Париж, 5 декабря 1945
Любимый Папи,
благодарение Богу, получила твое письмо. Я едва не сошла с ума.
Никогда еще я не была так одинока и растеряна. Париж без тебя с самого начала казался чужим городом, но теперь он хуже Китая. Ты все же представляешь, как я живу. Во время войны я попадала и в худшие условия, это верно. Но тогда все обстояло иначе. Начнем с того, что меня окружали молодые люди, и все смеялись над неудобствами. И к тому же там одиночества не было и в помине. А в одиночестве я теряю чувство юмора.
Похоже, мы воевали напрасно. Люди так ужасно изменились, куда только подевался великий подъем, который наполнял всех во время войны? А, может быть, гражданские его не знали? В Германии то же самое. Гитлер оставил на ней свой отпечаток. Все вокруг еще разоблачают его сторонников, но теперь с другой целью, желая извлечь для себя выгоду. Никто не
14
Дачные домики (фр.).
Такси предназначаются лишь для депортированных и раненых, хотя люди, разъезжающие в них, не похожи на тех и других. Городского транспорта не дождешься, проезд, к примеру, от Фуке до Ланвина стоит двести франков или четыре доллара, что весьма накладно. Это к тому, как я живу. В твоем письме я не нашла упоминания об Абеляре. Может быть, ты проявляешь осторожность, а вот Лин прямо так и написал: «Я счастлив, что Джим с тобой». Это письмо и нашел Жан за портретом Кота и устроил разгром в моей жалкой комнате, потому что подозревал, что я слишком задержалась в Берлине. С тех пор мы расстались. А я, на самом деле, вела себя очень хорошо и не помышляла ни о чем другом, как ты знаешь, только о том, чтобы остаться с ним навсегда. Но это совершенно невозможно. Каждый день — сцены. Теперь у него новый комплекс — я, видите ли, не люблю Францию. Ты знаешь, Жан усматривает во всем лишь плохую сторону. Теперь у него красивая молодая актриса Мари Моба. Жан вывозит ее каждый вечер и полагает, что я провожу время со своими «генералами». Он со мной ужасно обращался — обвинял в том, что я спала со всеми, с кем общалась, и я поняла: жить с ним невозможно. Тогда, в Берлине, я с отчаяния кинулась во внезапно открытые мне объятия Абеляра, как в гавань. И я не спала с ним. Это, правда, не делает меня чище. А потом он писал мне чудесные письма и желал «великой любви или ничего», а когда умерла Мутти, он привез меня в Берлин, был добр и не стремился попасть в кадр. Он каждый день звонит из Реймса, где расквартирована его дивизия, он приедет в Париж восемнадцатого, а улетит в Нью-Йорк двадцать первого. Он позвонит тебе. Хоть Абеляр чрезвычайно застенчив, он обещал позвонить. Просто скажи, что тебе известно о моем восхищении и преданности ему. Постарайся помочь ему преодолеть неловкость. Он разводится с женой не из-за меня. Его дочери двенадцать лет. Они живут в Вашингтоне. Абеляр не знает, куда получит назначение. Информация для тебя: он первый из десантников вступил добровольцем в армию, начинал с горсткой людей в 1941-м против превосходящих сил противника. Прошел Сицилию, участвовал в анцийской кампании, сражался в Нормандии, Голландии. 82-ая — единственная дивизия, совершившая четыре боевых выброса десанта. Красные галуны у него на плечах — бельгийские и датские отличия. Может быть, к тому времени, когда они вернутся домой, им дадут и французские награды. Но для них Абеляру потребуется еще одно плечо. Он родился в 1907 году, я на девять месяцев его старше, понимаешь?
(На самом деле Дитрих была на шесть лет старше Абеляра, но моя мать всегда была не в ладах с арифметикой).
Я только что приготовила себе немного чаю — сшила для него мешочек из старых трусиков — вкус ужасный, отдает мылом. Присланные тобою продукты великолепны. Узнай, когда дадут официальное разрешение присылать одежду: гражданские не могут носить форму, а в покраску ее не берут.
Получила все книги. Как тебе нравится новая книга Ремарка («Триумфальная арка»)? Ты смеялся, когда «Жан» в конце концов убивает меня? Я гадала, как Бони разрешит эту проблему: не мог же он дожидаться, пока я сама сыграю свою роль для его блага. Книга плохо переведена, любовные сцены чересчур литературны и скучны, но это хороший литературный сценарий, действие разворачивается с первой страницы. Ремарк изображает меня хуже, чем я есть, чтобы интереснее подать себя, и добивается желаемого эффекта. Там есть все — и погребок Фуке, и Шехерезада, и Антиб, шато Мадрид, Шербур, отель «Ланкастер», даже «Джо» на шхуне. Конечно, Бони не мог раскрыть, что Джо — женщина, и актер, ее заменяющий, просто смешон. Я намного интереснее его героини Жоан Маду.