Моя милая ужасная невеста
Шрифт:
ГЛАВА 11. Спектакль окончен
Влюбиться в Закари Торстена — идея хуже не придумаешь. Он будет всем: врагом с привилегиями, лучшим другом, умелым любовником. Возможно, немножко любимым. Пока не заскучает. Скучающий Закари мгновенно теряет интерес, а брошенной девушке остается бежать к настоящей подружке и жаловаться на разбитое сердце.
И кстати, всю жизнь считала, что фраза «разбитое сердце» — нелепа до абсурда. Но что сейчас? В груди ломило и остро требовалась подружка с бутылкой полынной настойки. Или хотя бы вкусняшка. Однако
Последнее обстоятельство я решительно попыталась исправить. Сидя прямо на полу перевернутой после сборов комнаты, принялась с помощью магии, матерных слов и ритуального кинжала ковырять крышку. Процесс оказался захватывающим. Особенно меня захватили ругательства. Всех припомнила!
Внезапно клинок застрял в щели. Я застонала, снова выбранилась и потянула костяную рукоять, как репку из земли. С жалобным звуком рукоять отвалилась.
— Да драконью ж мать, и это семейное наследие?! Чего такое хлипкое? — выругалась я в сердцах и от раздражения потерла переносицу.
Кинжал мне подарила бабуля на шестнадцать лет, а потом ее не стало. Наверное, сейчас она сидела в компании грозной Агаты и неодобрением следила, как внучка оскверняет семейную реликвию Варлоков взломом холодильного ларя.
Громкий и требовательный стук в дверь заставил меня пронзить эту самую дверь нехорошим взглядом. Жаль, через деревянную преграду невозможно уничтожить незваных гостей. Кое-как поднявшись на ноги, я открыла.
За порогом, упершись ладонью в косяк, стоял Закари. Мрачный, хмурый, одетый во все черное. Некоторое время мы смотрели друг на друга и молчали.
«Ты, главное, не влюбись. Влюбиться в меня будет полным провалом», — сказал Закари на берегу реки, когда под бдительным оком наших матушек мы затеяли игру. Я подняла его на смех. И провалилась. Ему стоило поспорить на деньги, сейчас бы выиграл круглую сумму.
— Я просила передать вещи доставщиком, — вымолвила я, словно слыша свой голос со стороны. — С каких пор ты записался в службу доставки академии Деймран?
— А я не привез вещи, — ответил он.
— У меня твоих вещей нет.
— Знаю.
— Тогда ради чего заявился на ночь глядя? — намекнула ему, что у нас больше не было ничего общего и делать ему в моей комнате решительно нечего. — Стало скучно сидеть с подружкой? Захотел сменить локацию?
Особенно в тот момент, когда я уничтожала бабушкин ритуальный кинжал и пыталась подсластить жизнь после завершения нашего фальшивого романа. А то вдруг сделалось очень пресно.
— Впустишь меня? — не реагируя на провокацию, просто попросил Зак.
Я дернула плечом и посторонилась, позволяя ему войти. Он обвел неприбранную комнату долгим взглядом, посмотрел на холодильный ларь в центре и торчащий из-под крышки сломанный клинок от ритуального кинжала.
Внезапно я поняла, что по-прежнему сжимаю в кулаке костяную ручку с вырезанными письменами
— Так что ты хотел, Зак?
— Ты уже успела сказать родителям? — глухо спросил он, не сводя с меня немигающего взгляда.
Промолчав, я отвернулась и тут же заметила на деревянной ширме собственное кружевное бюстье, отброшенное во время сборов. Хорошо, что не надела. Чувствовала бы себя еще гаже.
— Сказала или нет? — требовательно переспросил Торстен.
— Не успела. Доволен?
— Давай поженимся, — внезапно произнес он.
Странно, как я не подавилась на вздохе и уставилась на Закари, словно впервые видела. Он действительно выглядел совершенным незнакомцем. Казалось, высокая фигура излучала черную магию, и в комнате слегка потускнел свет. Или, может, потемнело у меня в глазах.
— Не пойму, Зак, ты напился, что ли? — только и сумела выдавить я, вдруг осознав, что почти не дышу.
— А похоже? — в его голосе прорезались резкие интонации.
— Тогда что ты несешь?
— Делаю тебе предложение, — пояснил он, словно я действительно чего-то не расслышала и недопоняла. — Все по-взрослому, Марта. Мы же взрослые люди, правда?
— Ты сейчас издеваешься?
— Даже не думал.
Возникшая острая пауза, длинная, заполненная невысказанными словами, немыми криками и пристальными взглядами, не могла длиться вечно. Кому-то следовало заговорить первым.
— Эй, Закари… — не отводя глаз, позвала я. — Ты что, в меня влюбился?
— Да, — тихо и серьезно ответил он, и у меня вдруг свело где-то под ложечкой, сжалось сердце и стало тесно в груди. В общем, почти началась паника. — Я вдруг понял, что, похоже, однолюб.
— Однолюб?! — И я все-таки поперхнулась. — У тебя баб было больше, чем галстуков в гардеробе!
— Ты из чего такой вывод сделала? — усмехнулся он.
— Да ты и не скрывался.
— А ты видела только то, что хотела. И, к слову, я не ношу галстуки.
— Рубашек! — огрызнулась я и резко выставила руку: — Так, стоп! Я запуталась: мы про баб, галстуки или рубашки?
— Мы о нас, Марта. Я не влюблялся никогда и ни в кого… Крышу сносит!
Он резко, словно со злостью сжал кулак, расслабил, запустил пятерню в волосы. Закари Торстен нервничал. Впервые на моей памяти.
— И я хочу тебя во всех смыслах, — проговорил он. — Клянусь, ты, как проклятье! Проклятье верности не иначе!
— Не пойму, ты меня оскорбить пытаешься? — совершенно иррационально возмутилась я.
— Я люблю тебя, — как-то просто и пронзительно произнес он.
Никогда со мной не случалось такого, чтобы я не знала, что сказать. Мысли разлетались в разные стороны, как испуганные птицы. Ни одну не ухватить! Ляпнуть гадость — как нечего делать, бросить колкость — легко. Но что сказать, оставшись лицом к лицу с обезоруживающим, пугающим в своей откровенности признанием? Три слова, но они решительно меняли все.