Моя «Правда». Большие тайны большой газеты.
Шрифт:
История гениев в России – это история Академии.
Можно сказать и иначе: история Академии – это история гениев, которые передавали друг другу эстафету знаний.
Не принято говорить, но судьба нашей литературы впрямую связана с Академией наук. И называют ее в мире «великой» во многом благодаря тому, что под сенью Академии скрывались от жизненных невзгод те, чьи имена становились бессмертными.
Последним среди них стал Александр Солженицын.
Первым – Михаил Ломоносов.
Между ними без малого три столетия. Эту временную цепь можно представить в виде зеркала, где отражалась судьба народа. И мы можем оценивать ее, вглядываясь в лица гениев
Эпиграфом к жизни науки в России можно ставить слова Ломоносова, сказанные им о себе, а, следовательно, обо всех ученых прошлого и настоящего:
Напасти презирать, без страху ждать кончины,
Иметь недвижим дух и бегать от любви.
Я больше как рабов имел себя во власти,
Мой нрав был завсегда уму порабощен,
Преодоленны я имел под игом страсти
И мраку их не знал, наукой просвещен…
Казалось бы, о Михайло Ломоносове известно все. Самые лестные слова сказаны о великом русском ученом. Еще в прошлом веке его вклад в развитие России был оценен очень точно Пушкиным, и как всегда, трудно сказать более точно, чем он. Впрочем, это попытался сделать В. Белинский, который считал, что Россия на вызов царя ответила Ломоносовым. Мол, вернулся Петр I из Европы, увидел там, что без науки и образования жить уже невозможно, и решил, что в России науки должны развиваться «безотлагательно и быстрейшим образом». Вот и появился Михаил Васильевич Ломоносов, дабы доказать всеми миру, что Россия способна дарить человечеству великих мыслителей.
Пушкин сказал о Ломоносове: «первый наш университет»…
Юбилей Академии совпал с юбилеем Александра Сергеевича. И в этот день высшая награда РАН – медаль имени М.В. Ломоносова – вручена Александру Исаевичу Солженицыну. Было бы правильным, если бы он произнес «Слово о Пушкине». По крайней мере, мне бы этого хотелось…
Но он выбрал иную тему – таков уж у него нрав, таковы представления о жизни и судьбе. Да и пожалуй, он единственный в наше время, кто выстрадал право называться «совестью народа», а значит, он может судить время и власть со всей беспощадностью своего таланта.
Солженицын, испытавший на себе всю низость и все величие жизни, был счастлив, когда Академия приняла его в свои ряды. Это было признание того, что он становится в один ряд С. Аксаковым и И. Гончаровым, Ф. Достоевским и И. Тургеневым, А. Островским и А.К. Толстым, П. Вяземским и В. Жуковским и многими другими. Я назвал лишь некоторые имена литераторов, умышленно опуская десятки иных имен – представителей естествознания, и их имен легион, потому что не было ни единого дня, чтобы в Академии не состоял хотя бы один гений (но об этом люди узнавали, к сожалению, лишь много лет спустя). К счастью, А. Солженицын пришел в Академию, когда великих было много, и мне удалось даже однажды увидеть, как собрались в кружок Нобелевские лауреаты – Н. Басов, А. Прохоров и А. Солженицын и о чем-то горячо спорили. Оказалось, они поздравляли Александра Исаевича с восьмидесятилетием, а он резонно предлагал поднять по чарке водки, потому что «другие напитки с нею не идут ни в какое сравнение!». А водочка была не только охлажденная, но и отменная, по-моему, из Курской губернии, где вода особая – «царская»…
Академия берегла литературу стой самой поры, когда появилось в ней Отделение русского языка и словесности. Случилось это в 1841 году. В 1899 году, к столетию А. Пушкина, при Отделении был создан «Разряд изящной словесности». Чем же должны были заниматься академики. Это «русский язык во всем его объеме, с его наречиями и говорами;
Академия твердо следует этим заветам, и особенно высока ее роль в издании полных собраний сочинений русских писателей. Только в последнее время появились академические издания А.А. Блока, A.M. Горького, И. А. Гончарова и других, а также началось 80-томное издание «Свода памятников архитектуры и монументального искусства России». Издательство «Наука», которое всего на четверть века моложе своей прародительницы – Российской Академии, все-таки выжило в последнее десятилетие и настойчиво издает лучшую научную литературу мира и Отечества.
…Идут разговоры о том, что академик А.И. Солженицын мечтает об издании всех своих трудов – как литературных, так и сугубо научных – именно в «Науке». Жаль, если это всего лишь слухи…
Время летит стремительно, но оно гениев обходит стороной, и они всегда наши современники. Как Ломоносов. Как Пушкин. Как Солженицын. И в этом наше счастье.
ПОЕЗДКА В КОММУНИЗМ
Я отдыхал в международном доме отдыха журналистов под Варной. Вдруг мне сообщают, что разыскивает меня представитель «Работническо дело» – главной партийной газеты Болгарии в то время. Он передает мне записку от ответственного секретаря «Правды» С. В. Цукасова. «Помоги коллегам, – писал он. – Оставайся в Болгарии столько, сколько надо». Я понял сразу, что речь идет о полете первого болгарского космонавта.
Было несколько идей, как именно сделать полет незабываемым. Одна из них – зажечь искусственную звезду над Родопами. Во время пролета корабля над Болгарией надо разом, во всех домах выключить свет, а потом зажечь лампочки одновременно – космонавты поймут, что их приветствует вся страна. Идею коллеги поддержали. А я придумал сюжет повести «Звезда над Родопами». В ней будет рассказываться не только о самом полете, но и о становлении и развитии космических наук в Болгарии, о сотрудничестве ученых и специалистов двух стран.
Но сначала надо было решить одну «проблемку», связанную с фамилией будущего первого космонавта Болгарии. Дело в том, что готовились к полету Кокалов и Александров. Лидерство было у Кокалова, предполагалось, что он станет основным пилотом, а дублером – Александров. Вот только фамилия звучала по-русски не очень приятно… Однако Георгий категорически возражал против смены ее на материнскую «Иванов», так как отец был против. Сын не мог его ослушаться.
Поехали на родину Кокалова в город Ловеч. Отец и мать Георгия приняли нас радушно. Был накрыт стол. На нем появилась бутылочка «сливовицы» – отменного напитка!
Разговор начался позже, когда мы уже прилично выпили и закусили.
Я впрямую сказал отцу, что сын не полетит в космос, если не сменит фамилию на «Иванов».
Отец сразу же согласился. Тут же болгарские товарищи организовали через военных связь со Звездным городком, к телефону позвали Георгия. Отец сказал ему, что согласен на изменение фамилии… А потом уже добавил мне:
– Ну почему мне так не сказали сразу? Неужели я противился бы – ведь все равно для всех жителей Ловеча, которые нас знают, Георгий останется Кокаловым!