Моя «Правда». Большие тайны большой газеты.
Шрифт:
А дело обстояло так. Обсуждалась идея промышленного реактора. В ее основе был заложен «горизонтальный» принцип. Именно такую схему добыли наши разведчики в Америке. Впрочем, об этом сам Доллежаль не знал – вся разведывательная информация приходила Курчатову, а тот был настойчив… Но что-то не давало покоя Доллежалю, возникли сомнения. Однако единственный аргумент, который он приводил – это «некрасивость» конструкции. На него посматривали с усмешкой, мол, только что пришел в атомную технику, а уже сомневается и спорит… Вскоре Николай Антонович предложил «вертикальную схему» реактора, и сразу же стало понятным, что эта конструкция более удобна – и стержни легче опускать в активную зону, да и система защиты упрощается.
Поистине: если тебе дают линованную бумагу,
В июне 1946 года Доллежаль привез чертежи Курчатову. «Борода» сразу же расписался. Заметив удивленный взгляд Доллежаля, пояснил:
– Я доверяю специалистам. В крайнем случае – поправим…
На Урале рождался атомный комплекс страны. И первым его объектом стал промышленный реактор. Это была героическая и одновременно трагическая страница в истории науки. За нее дорого пришлось заплатить – жизнью и здоровьем тысяч людей, и среди них – академик Курчатов, который при пуске именно этого реактора получил лучевую болезнь… Доллежаль всегда был рядом с ним.
– Ничего другого, кроме этого реактора, для нас не существовало, – вспоминает Николай Антонович. – Осенью 1946 года началось строительство, а в июне 1948 года реак тор был пущен. В августе 1949 года была взорвана бомба из плутония, который был получен на этом реакторе. А уже в конце 1949 года мы получили задание на проектирование первой атомной станции. За четыре года все было сделано с нулевого цикла до пуска станции… А сейчас мне кажется, что многие работать разучились…
Под руководством академика Доллежаля были созданы реакторы для многих атомных электростанций. А в середине 60-х годов он выдвинул идею создания мощных промышленных комплексов в малонаселенных районах – на Крайнем Севере или в пустынях. Предлагалось построить там металлургические и химические предприятия, а их энергетическим сердцем должны быть атомные станции. Доллежаль доказывал, что со всех точек зрения, в том числе и экологической, создание таких промышленных центров будет оправдано.
После Чернобыльской катастрофы главный конструктор реактора академик Н. А. Доллежаль был освобожден с должности директора института и отправлен на пенсию. Он не стал доказывать, что его вины в этой аварии нет: впрочем, и слушать его не захотели – поиски виноватых шли недолго…
Однажды я получил от него письмо, в котором Николай Антонович восстанавливает историю создания первой атомной подводной лодки. Он обращался ко мне как к редактору «Правды» по отделу науки. Почти два десятка лет я регулярно предоставлял слово на страницах газеты академику Доллежалю, писал о нем. Даже после того печального «чернобыльского» заседания Политбюро ЦК КПСС… У меня не было случая, чтобы привести отрывки из рукописи Н. А. Доллежаля:
«Вскоре после опытного взрыва первой атомной бомбы Игорь Васильевич Курчатов стал настойчиво обсуждать с близкими ему сотрудниками и соратниками вопрос о том, как же все-таки приостановить дальнейший рост разрушительной мощи атомной энергии и направить ее в русло, полезное для человечества. Велись разговоры о многих направлениях: и о тепловозах на атомной энергии, и о самолетах. Больше всего речь шла об электростанциях и кораблях. Причем проблем, касающихся возможности создания атомной электростанции, было намного меньше, они не казались столь трудными ни для физиков, ни для инженеров и быстро превратились в конкретное стремление построить опытную электростанцию. Так оно и случилось. Первая в мире атомная станция была построена и пущена в 1954 г., а начало ее рождения относится к 1949 г.
Что касается флота, то здесь все было сложнее. Никто из участников создания атомной бомбы не имел отношения к флоту. Для них все было неизвестным. И помню, часто Игорь Васильевич по телефону обзванивал знакомых адмиралов, кораблестроителей и спрашивал, какая нужна мощность, каковы могут быть допустимые масса установки, ее габариты и т. д. Все это его чрезвычайно интересовало. Но приступить к созданию чего-либо конкретного пока не представлялось возможным. О том, что делалось в Соединенных Штатах, мы не знали…»
Тут необходим короткий комментарий к словам Н. А. Доллежаля. Дело
Академик Н.А. Доллежаль продолжает:
«Были намеки в литературе на то, что где-то что-то происходит, но что конкретно и в каких масштабах – все это было неизвестно. И вот в сентябре 1952 г. вышло постановление правительства о том, что надо немедленно приступить к созданию подводной лодки с атомной энергетической установкой. В нем говорилось, что научным руководителем работ назначается академик Анатолий Петрович Александров, а его заместителем – Дмитрий Иванович Блохинцев. Главным конструктором лодки назначается Владимир Николаевич Перегудов, начальник одного из КБ Министерства судостроения. Главным конструктором атомной энергетической установки был назначен я. Общее руководство всем ходом работ возлагалось на Вячеслава Александровича Малышева, в то время заместителя Председателя Совета Министров СССР и одновременно министра судостроительной промышленности, а с августа 1953 г. – среднего машиностроения».
Академик Доллежаль вспоминает, как на Балтийском заводе в Ленинграде втроем – он, Перегудов и начальник КБ завода Гасанов – собирались вместе и долго спорили о параметрах будущей лодки. И в результате поисков они пришли к выводу, что надо делать лодку водоизмещением три тысячи тонн, а мощность атомной установки такова, чтобы лодка развивала скорость хода до 30 узлов. И вот эти три человека предложили проект первой атомной подводной лодки.
«В США разработка атомной подводной лодки началась несколько раньше, чем у нас (примерно на 2–3 года), – продолжает академик. – Шла она у американцев тоже в двух направлениях, в том числе была создана и лодка с реактором с жидкометаллическим теплоносителем, которую они называли „Морской волк“. По-видимому, американцы придавали ей большое значение, потому что сведения о ней доходили до нас весьма и весьма скупые, но все-таки в несколько большем объеме, чем о другой лодке. Естественно, перед нашими разработчиками, в том числе и передо мной, был поставлен вопрос: продолжать ли нам разработку второго варианта? Какое-то внутреннее чувство подсказало мне, что ограничиваться только охлаждаемым водой реактором нельзя, надо создавать обе установки. Так и было решено: продолжить разработку обоих вариантов и построить два стенда. Надо отметить, что, хотя лодки с реактором с жидкометаллическим теплоносителем не были приняты к массовому производству, определенное количество их все же было построено и эксплуатировалось. В частности, одна из этих лодок совершила длительный поход, и командир лодки, делая отчет на научно-техническом совете, очень лестно отзывался о ней. Однако повторяю, решение о широком строительстве таких лодок принято не было. Основным типом реактора у нас, так же, как и у американцев, стал реактор с водяным теплоносителем…
Так закончился 1954 г. и начался 1955-й – год начала строительства первой атомной подводной лодки в Советском Союзе. Создание ее все время шло под наблюдением научного руководителя и главных конструкторов. Помню, что к пирсу Северодвинского завода в 1957 г. была пришвартована плавбаза, на которой подолгу жили А. П. Александров, В. Н. Перегудов, П. А. Деленс и я. Мы вместе с разработчиками лодки и ее энергоустановки систематически следили за качеством монтажа. Когда первая атомная подводная лодка страны была принята государственной комиссией, Главнокомандующий Военно-морским флотом адмирал С.Г. Горшков подарил всем участникам ее создания значок с надписью „За дальний поход“. Он хранится у меня по сей день как память о той нелегкой, но очень важной и увлекательной работе».