Моя Шамбала
Шрифт:
Про Ивана моя мать говорила, что он уходил в учили-ще тощим подростком: "Господи, шейка была как у цып-ленка, щеки впалые, в чем только душа держалась. А теперь настоящий здоровяк: лицо округлилось, и шея как у быка". "Армия откормила", - согласно кивала тетя Нина и с удо-вольствием отмечала, что и Ванька, и Колька у девок - на-расхват. "Конечно, - говорила тетя Нина, - золотые якоря, на фуражке золотая птичка, на погонах по две золотые звездочки и кортик сбоку, как у морских офицеров. Город-то сухопутный! Тут поневоле сойдешь с ума...".
– Так они, вроде, с Нинкой Козлихой ходят, - заметила мать.
– Да в том-то и дело, Шур... А как она их сразу двух пе-рехватила -
Этот факт приводил ее в недоумение и даже расстройство.
– Вот ведь, стерва, каких ребят взбаламутила, - возму-щалась тетя Нина.
– Не говори, Нин. Столько девок хороших вокруг, а они вокруг этой сучки увиваются, - соглашалась моя мать.
– Да им, видно, сейчас хороших и не надо, - усмехну-лась тетя Нина и, понизив почему-то голос, стала рассказы-вать матери, что слышала через стенку:
– Таня Голощапова ругала Кольку. Ты, говорит, что ж мать-то срамишь? С кем ты ходишь? С Нинкой, с прости-туткой. Вся улица знает. А он ей: "Да что ты переживаешь, мам? Я что, жениться что-ли на ней собираюсь!" А она: "Да хоть и не жениться. Что, других девок нет? Стыд-то какой!" А когда Ванька приходил, она и Ваньке выговаривала. Ванька смеялся: "Все, говорит, теть Тань, мы с ней больше ходить не будем".
– А и правда, - сказала мать, - вроде вчера Колька с Иваном вдвоем шли. Нинки не было.
– Ага, а Нинка через полчаса за ними вслед из дома вышла, - засмеялась тетя Нина.
– Но это, Шур, еще что? Витька познакомил Кольку с Ленкой, за которой ухаживает, а Ленке, видно, Колька приглянулся, потому что мать как-то выговаривала ему: "Ты, говорит, смотри Ленку не взду-май от Витьки отбивать. Любит он её. А он ей: "Пустое это. Она его не любит". "Это она сама тебе сказала?" - спросила Таня. "Зачем, - говорит Колька.
– Это и так видно". "Лад-но, - вздохнула Таня.
– Видно-то видно, да он не видит. Лю-бовь-то, она слепая. Я прошу тебя, не крути ты ей голову". "Ладно, мам, я все понимаю".
– Неужто правда?
– моя мать покачала головой, а в го-лосе ее было сомнение и удивление.
– Да чтоб у меня язык отсох, - побожилась тетя Нина, - Когда они громко говорят, у меня в спаленке за шторой, все слышно. Перегородки-то, сама знаешь...
Баян взорвался быстрым фокстротом Цфассмана. Че-карев закончил занятия и как всегда после этого начинал свой маленький концерт. Мы оставили разговоры и при-двинулись поближе к баяну. Из дома вышла горбатенькая сестра Мухомеджана, Зина, и села на крылечко. Из полу-подвала вылезла Лизка, сестра Изи Каплунского. Во двор потянулись соседи. Зашла на веселье Женька, а с ней обе Исааковские дочки: средняя Галя и Сима-дурочка. Исаак жил в соседнем дворе, а Женька ходила беременная и все время торчала у матери. Пришли и стали в сторонке Зойка Пирожкова с подругой. Скоро во двор набилось народу как на свадьбу. Женщины танцевали, а мы дурачились и смея-лись беспричинно, глядя на Зойку Пирожкову и Лизку, ко-торые танцевали друг с другом. Нам почему-то было нелов-ко, и мы так прятали свое смущение.
Оживившийся Амир приглашал по очереди молодых женщин, и мы видели, как он вежливо кланялся и просил: "Разрешите вас!" А потом отводил партнершу на место и говорил: "Спасибо за танец". Амир спросил у Монгола:
– А чего вы не танцуете? Не умеете что-ли? Это же про-сто. Танцевать нужно уметь обязательно. Без этого ни с ка-кой девушкой не познакомишься.
– А где научиться-то?
– смеясь, спросил Витька-Мотя.
– Ну, я могу показать. А еще лучше, если девушка. Де-вушки все умеют танцевать.
– Нинка может научить, - сказал Монгол, краснея.
Нинка, к нашему
– Вань, позови Нинку, - попросил Монгол. Нинка вы-шла, и Монгол позвал:
– Нин, поди сюда.
– Еще чего!
– фыркнула Нинка.- Тебе надо, ты и иди.
Монгол подошел и, смущаясь, спросил:
– Нин, ты на танцы ходишь?
– Ну!
– не понимая, к чему Мишка клонит, подтверди-ла Нинка.
– А танцевать умеешь?
Глупее Монгол придумать не мог. Спросить у барыш-ни, которая ходит на танцы, умеет ли она танцевать!
– Ты что, хочешь меня на танцы пригласить?
– засмея-лась Нинка.
– Не, Нин, - испугался Монгол. И разом выпалил: - Научи нас танцевать,
– Что, приспичило? Влюбился что-ли?
– развеселилась Нинка.
– Еще чего!
– разозлился Монгол.
– Не хочешь, так и скажи!
– Ладно, ладно, - сказала Нинка примирительно.
– Научу. Где будем учиться-то?
– У Каплунских. У них мать на работе. Они все время одни.
Софья Борисовна Каплунская, строгая красавица с гордой осанкой и мягкой походкой балерины, работала бух-галтером в богом забытой конторе "Вторчермета". Но она держалась за эту работу, потому что помнила, каких уни-жений стоило ей получить это место. Её нигде не брали на работу. Двери закрывались перед ней, как только началь-ник отдела кадров узнавал, что ее муж осужден по полити-ческой статье.
Им бы тоже не выжить, если бы не огород и соседи. Соседи то какую-нибудь одежду для детей принесут, то что-нибудь из еды. И гордая Софья Борисовна не могла отка-заться от помощи. Когда к ней в первый раз пришла тетя Клава, Пахомова мать, со шматом сала, и Софья Борисовна, покраснев как рак, стала отказываться: "Зачем? Не надо. У нас все есть!", тетя Клава поставила руки в боки и глянула на Софью Борисовну так, что та сразу отвела глаза в сторо-ну: "Ты свою гордость оставь! У тебя двое. Сама, как хо-чешь, а дети не виноваты. Их вырастить надо. Ну-ка бери!" "А если б я оказалась в твоем положении, неужто не помог-ла бы?
– уже тише сказала тетя Клава, заглядывая в её гла-за". И Софья Борисовна сало взяла и больше от помощи от-казываться не смела. Эта помощь шла от сердца.
Софья Борисовна отдавала из своих четырехсот рублей бухгалтерской зарплаты сто рублей некоему Дмитрию Мои-сеевичу, с которым ее свел портной Исаак, за устройство на работу. И Софья Борисовна была этому рада. Во-первых, она имела твердый заработок, во-вторых, ей шел пенсионный стаж. Поэтому она старалась. Приходила в контору раньше всех, уходила позже всех, да еще прихватывала работу на дом.
Изя с Лизой целыми днями оставались одни. Еда чаще всего состояла из картошки. Хлеб, - когда был, когда нет. На день мать оставляла детям большую сковородку жаре-ной на подсолнечном масле картошки, а когда кончалось масло, то кастрюлю вареной, и Изя, как старший, делил эту картошку на два раза, чтобы хватило до вечера, а потом они с нетерпением ждали, когда придет мать, и они после ужи-на сядут все вокруг грубо сколоченного из тесаных досок стола и достанут отложенную вчера на самом интересном месте книгу Жюля Верна. Днем они только смотрели эту замечательную книгу, перелистывали ее, давно выучили подписи под картинками и играли в придуманную ими са-мими игру: один закрывает надпись под картинкой, другой говорит напамять слова. Если ошибался, менялись места-ми. Например: "Путешественники подъехали к станции Род Гумм", или "Люди и животные исчезли в огромной волне", "Элен и Мэри не спускали глаз с лодки", "Отруб-ленные головы торчали на частоколе".