Моя Шамбала
Шрифт:
– Миш, не упернись! Кила вылезет!
– первым не вы-держал Пахом. Все захохотали, и в этом смехе была месть, неприязнь к рыжей и презрение.
Рыжая перестала грызть свои семечки и вопроситель-но посмотрела на Мишку. Монгол бросил гирю и повернул-ся в нашу сторону. Мы замолчали и осуждающе смотрели на Монгола, ожидая, что он бросится на нас и, может быть, даже со зла проломит забор, но он лишь криво усмехнулся, покрутил указательным пальцем у виска, взял под руку свою рыжую и увел в дом.
Мы молча потоптались еще на площадке и пошли ис-кать Витьку Мотю. Витька выслушал наш взволнованный рассказ равнодушно.
– Ну и что?
–
– С вами что ль в присте-ночки интереснее играть? Может, у него любовь!
И заметив на наших лицах растерянность, успокоил:
– Малы еще, раз не понимаете. Подрастете, поймете.
Чего мы поймём, Мотя не сказал.
– Может, и ты приведешь?
– ехидно спросил Пахом.
– Не твое, Пахом, дело! Может, и приведу, - оборвал его Мотя и больше не стал с нами разговаривать.
Глава 19
Опять скандал. Разбойное нападение на дядю Павла. Больница. Счастливая встреча.
Новая жизнь дяди Павла.
Бабушка Маня вдруг снова зачастила к нам. Она пла-кала, закрывалась с матерью в зале, и они там долго о чем-то шептались, но чаще всего бабушка не таилась и расска-зывала о неладной жизни сына с невесткой. И я опять пред-ставлял или "видел" то, что происходило у Павла в доме.
Варвара после Павлова суда словно взбесилась. Разгова-ривала криком, все ее раздражало, она могла без причины за-катить истерику, часто плакала. Сначала Павел молча сносил все это, чувствовал свою вину. Потом запил. Пьяного Варвара на кровать не пускала, и он спал, где попало, на стульях, на сундуке. Иногда его приводили, и тогда он валялся на полу, после чего ходил недели две, как в воду опущенный, в рот не брал ничего спиртного, и когда Варвара, исходя криком, чис-тила его на чем свет стоит, виновато молчал и только хлопал глазами. А после снова напивался. Пил он вдумчиво, пьяный похож был на помешанного: звал кого-то, кому-то отдавал честь, скрипел зубами и, обхватив голову руками, плакал. Иногда пел что-нибудь фронтовое, по-рыбьи ртом хватая воз-дух и задыхаясь. А в глазах его была смертельная тоска.
Однажды, в день получки, он не пришел домой. Вар-вара ждала его, прислушиваясь к шорохам, просыпалась несколько раз ночью и вся кипела злом, готова была разо-рвать его на части.
– Ой, убили?
– вдруг тихонько заскулила бабушка, - Чу-ет мое сердце, убили.
– Как же, убьют его, - ненавидяще прошипела Варвара.
– Нажрался, да завалился у кого-нибудь. Или в вытрезви-тель загремел. А в глубине души шевельнулась, жившая там мысль: "Господи, убили - отмучилась бы".
А утром на работу ей позвонили из больницы. Ночью Павел поступил без сознания с проломленным черепом. Нашли его на улице. Утром, придя в сознание, он попросил сообщить о нем жене и дал телефон.
Варвара в больницу не пошла. Бабушку пустили на не-сколько минут, и она потом, вытирая концом платка тихие слезы, рассказала Варваре в надежде разжалобить ее:
– Плохой. Говорит - еле языком ворочает.
– А он им всегда еле ворочает. Деньги, небось, выта-щили?
– криво усмехнулась Варвара.
– Его остановили двое ребят и по голове железкой уда-рили... Видать, знали, что с деньгами идет, подкараулили.
– Вот и пусть святым духом питается. Я его кормить не собираюсь. На хрен он мне сдался?..
В тот же день Варвара подала на развод.
К дяде Павлу ходила бабушка. О Варваре он не спраши-вал, и бабушка не упоминала про нее тоже, а когда прогово-рилась, что Варвара подала на развод, дядя Павел прореаги-ровал спокойно, только губы скривились в горькой усмешке.
– Как же так получилось-то?
– спросил отец дядю Пав-ла, когда мы пришли к нему в больницу.
– Выпимши был. С получки с ребятами выпили. Толь-ко, Тимофеич, не подумай, выпили-то всего ничего. Так вот, только перешел через маленький мостик, хотел идти через скверик, там ближе. Подошли двое ребят: "Тихо,- го-ворят.
– Пикнешь - перо в бок. Давай деньги". Я сделал вид, что полез в карман, а сам момент выждал и одному но-гой в пах, а от второго не увернулся. Откуда у него железка в руках оказалась? Сразу не рассмотрел. Только почувство-вал удар по голове и упал. Очнулся, никого нет, весь кровью залит, и подняться не могу. Не знаю, как на дорогу выполз. Там меня, видно, и нашли.
– Совсем обнаглела шпана! Куда только милиция смотрит?
– возмутилась мать...
И вдруг неожиданно у Павла все определилось и сла-дилось, будто судьба, сжалившись над ним, дала ему пере-дышку... И бабушка, и Павел не раз пересказывали эту ис-торию: бабушка, не скрывая удовольствия, Павел с застен-чивой улыбкой, выдающей смущение. Моя мать радовалась за брата, отец ободрял его, а мне снились (а, может быть, я видел наяву) картинки Павловой жизни, которые потом ос-колками собирались в единое целое...
В больницу к Павлу пришел Семен, с которым они вместе работали в цехе. Семен, бывший фронтовик, был лет на десять старше Павла. Мужик баламутный и заводной, но добрый и открытый. В руках Семен держал дермантиновую сумку.
– Здоров, кирюха!
– добродушно пробасил Семен.
– Жив? А, говорят, на тот свет собрался. Передумал что ль?
Семен засмеялся своей шутке. Павлу было приятно, что его навестил кто-то с работы.
– Привет от ребят. Вот передачу прислали.
Семен вытащил из сумки хорошие папиросы "Беломор-канал", бутылку "Ситро", яблоки, конфеты. Потом он достал миску с котлетами, банку с огурцами и тарелку с оладьями. Павел с недоумением смотрел на оладьи и котлеты.
– А это Тонька прислала, - перехватил его взгляд Се-мен.
– Помнишь, были у нее в Новых Выселках, выпивали. Моя двоюродная. Она про тебя все знает.
Павел смутился. Он помнил Тоню, и она ему тогда по-нравилась. Тихая, с виду неприметная женщина, c добрым чистым лицом и влажными всепрощающими глазами. Се-мен как-то в выходной затащил его к сестре. Это было со-всем недалеко, минут тридцать автобусом; небольшая дере-венька, колхоз "Рассвет". Они взяли с собой бутылку водки, и Тоня суетилась, собирала стол, как на свадьбу, и прислу-живала им, а потом сходила в сельмаг и принесла еще бу-тылку. Была доброжелательна, внимательно слушала Пав-ла и от души смеялась, когда тот рассказывал что-либо смешное. Павлу было приятно и необычно от такого вни-мания к нему, и ему не хотелось уходить. Семен чувствовал себя здесь как дома, водил Павла по саду, показывал не-большое Тонино хозяйство, кроликов, огород. Потом они долго сидели на скамейке под яблоней и пели. Тоня приби-рала в доме, время от времени выходила на крыльцо и хо-рошо улыбалась.