Моя Шамбала
Шрифт:
– Может и правда любовь, - согласилась тетя Нина.
Глава 6
В кабинете у директора. Военрук Долдон. Майор из военкомата. Ребята получают благодарность. Мать героя Варвара Степановна. Снова бабушка Паша.
Только начался урок математики. Филин сверил жур-нал и, отметив отсутствующих, стал оглядывать притихший класс поверх своих ехидных очков, угадывая, кого выта-щить к доске, чтобы в назидание всем поставить двойку, как вошла директорская
– Анохин, Пахомов к директору.
– Клавдия Петровна! Зачем к директору?
– спросил в коридоре осипшим голосом Пахом.
– А я почем знаю?
– отмахнулась Клавдия. И непонят-но было, то ли она действительно не знает, то ли не хочет говорить.
В небольшом директорском кабинете кроме Кости си-дели наш военрук Иван Данилович или Долдон, как всегда, в военном кителе без погон, но с орденами и орденскими планками, и худощавый, невысокий, под стать Косте, май-ор-пехотинец (в этом мы разбирались). У майора на груди тоже поблескивал орден Красного Знамени, а три ряда ор-денских планок радужно расцвечивали китель.
Долдон о чем-то разговаривал о майором и, когда мы с Пахомом вошли, строго посмотрел на нас. Долдона ребята не боялись, а на строевой подготовке отдыхали от уроков так же, как на физкультуре или на английском.
Военрук методично вдалбливал нам уставные истины, повторяя их от урока к уроку.
– Защита Родины что?
А мы ленивым хором отвечали:
– Священный долг каждого гражданина,
– Каким должен быть солдат Советской Армии?
– Солдат должен быть честным, стойким и крепким.
– Что должен солдат?
– Беречь Родину как зеницу ока.
– Ну, пошел долдонить, - процедил как-то сквозь зубы Пахом. Прозвище понравилось и затмило прежнее "Дани-ла-мастер".
С уставом Иван Данилович прожил жизнь, потому что был профессиональным военным. Устав был мил его серд-цу, а уставные положения звучали для него музыкой. Они были его Моцартом и Бетховеным, и, довольный, чуть не со слезой на глазах, он кивал умиленно:
– Так, так. Хорошо!
Быстро оценив ситуацию, мы вызубрили устав и осво-бодились от всех проблем строевой подготовки. Однажды Долдона из-за нас чуть не посадили. Класс стрелял из мел-кокалиберных винтовок по мишени. Заднюю часть школы огораживал невысокий кирпичный забор. За забором ле-жали школьные огороды, на которых мы трудились, а дальше, выходя окнами во двор, стояла та самая пятиэтаж-ка, на которой было водружено знамя Победы. Когда нам надоело стрелять по мишеням, мы при попустительстве Долдона поставили отрезок ржавой водосточной трубы на попа и стали палить по ней.
Урок еще не кончился, когда во двор влетела молодая разъяренная женщина. Пуля от мелкокалиберного патрона угодила в бутылочку из-под молока, которым женщина со-биралась кормить ребенка. Никто не пострадал, потому что бутылочка стояла на столе.
Пуля, потеряв свою скорость, так и осталась лежать среди осколков. Хлопки выстрелов доносились со стороны школы, и женщина, сообразив в чем дело, оставила малы-ша с бабкой и бросилась к школе. Она готова была разо-рвать военрука на части, визг стоял такой, что
Дело замяли, Долдон получил строгий выговор и ос-тался в школе. Конечно, если бы дело дошло до суда, по-следствия могли бы быть самыми ужасными.
Мы чувствовали себя виноватыми, жалели своего кон-туженного Долдона, в сущности хорошего, не злого челове-ка. Жестокими чаще были мы сами.
– Вот, товарищ майор, ваши молодцы, - кивком пока-зал на нас с Пахомом Костя. Лицо его дышало добродуши-ем, которое к нему не шло.
– Это скорее ваши молодцы, - улыбнулся майор.
– Это вы нашли патрон с запиской и документы?
– спросил майор, и лицо его сразу сделалось серьезным.
– Пахом открыл было рот и снова закрыл. Он еще не понял, хорошо это или плохо, и чем это грозит лично ему, Пахому.
– Мы, - ответил я, - тоже еще не решаясь сказать, что не мы одни.
– Это достойный поступок советского школьника.
– С нами были еще ребята, - добавил я, решив, что те-перь можно.
– Мы знаем. Мы уже говорили с Константином Петро-вичем. Но сейчас в школе старшие только вы двое. Мы най-дем способ поблагодарить тех, кто уже не учится в школе.
– А сейчас, - майор встал и подошел к нам.
– От имени родственников погибших и горвоенкомата объявляю вам благодарность. А также благодарю школу в лице директора и всех учителей, которые учат и воспитывают надежную нашу смену.
Улыбка осветила его лицо. Он пожал мне и Пахому по очереди руки. Пахом стоял, раздуваясь от гордости. А кому неприятно, когда его хвалят? Только Долдон ерзал на стуле и явно чувствовал неловкость, наверно, от того, что не нау-чил нас, как полагается отвечать на благодарность, объяв-ленную командованием. А что мы должны были сказать, кроме "спасибо"? "Служу Советскому Союзу", что ли?
– Но у меня есть еще к вам одна просьба, - майор дос-тал носовой платок, снял фуражку, промокнул лоб и стал протирать внутреннюю окантовку фуражки.
– Вы можете показать место, где нашли патрон и доку-менты?
– Можем, - ответили мы хором. Майор улыбнулся.
– Дело в том, что приехала мать одного из погибших. Мы ее уже отвезли на воинское кладбище, где захоронены останки, в том числе и тех солдат, документы которых вы нашли. Их имена уже пополнили перечень погибших. Но она хочет побывать на месте гибели ее сына.
– Поедете с товарищем майором Сорокиным, - сказал Костя.
– Я освобождаю вас сегодня от двух уроков. У вас, кажется, после математики география?
Мы кивнули, а сердца наши переполнялись радостью.
– И учтите. Поступок вы совершили достойный, но о вашем походе в лес мы еще поговорим. Мало вашего брата без рук и без ног осталось? Небось за порохом ходили?
Мы молчали. Пахом нашел что-то интересное на по-толке, а я разглядывал шнурки на ботинках.
– Мин в лесах нет, - заступился за нас майор.
– А снаряды? Гранаты?
– Этого добра еще хватает, - мрачно согласился военный.
– Так они ж и подрываются на этом. Снаряды раскру-чивают, патроны в костер бросают.