Моя сумма рерум
Шрифт:
— Пошли вон!
— Чё? — прохрипел Трифонов.
— Пошли вон от машины, ублюдки малолетние!
Лёха постоял так немного с задранной головой, втыкая, что за шухер, а потом, как возьмет и сядет прямо на капот этой машине. Она едва заметно покачнулась. Мужик откликнулся хорошим матом в адрес Лёхи, и под жалобные просьбы Зои «не надо», Трифонов решительно уселся рядом с Лёхой.
— Да я сейчас вам устрою, — разрывался мужик.
— Давай, выходи, — подначивал Тифон. — Устрой.
Я почувствовал, что просто обязан поддержать их, и тоже сел на капот.
Мужик внезапно исчез.
— Всё, пойдемте, — взмолилась
При слове «полиция», Тифон спрыгнул вниз. За ним и мы. Но мужик снова выскочил на балкон:
— Ну, всё, сами напросились!
И тогда Лёха, по-прежнему с бутылкой вина в руке, поставив одну ногу на заборчик, легко оттолкнулся, вскочил на капот, пробежал по крыше машины и спрыгнул с другой стороны.
В ту же минуту в ярко освещенных окнах лестничной клетки третьего этажа я увидел четырех здоровенных мужиков, кинувшихся вниз по лестнице.
— Валим, — крикнул я и, схватив Дятла за руку, побежал.
Почему я схватил его, а не Зою, я так и не понял, но стартанули все одновременно. Мы промчались мимо всех пятиэтажек, детской площадки, гаражей, но остановиться не могли, потому что, судя по голосам и топоту, мужики гнались за нами. Добежали до длинного серого дома и вылетели через арку на освещенную улицу с магазинами, людьми и машинами. Огляделись.
— Сюда, — махнул нам Трифонов, быстро спускаясь по лесенке к какой-то полуподвальной двери в том же доме.
Упрашивать было не нужно. Он позвонил, дубовая дверь открылась, за ней обнаружился высокий мощный парень в белой футболке.
— Привет, Дэн, — едва переводя дыхание, прохрипел Тифон. — Пусти нас, пожалуйста, уроды какие-то упоротые привязались.
Дэн посторонился, пропуская нас.
— Только чтоб без кипеша, — предупредил он. — И закажите себе что-нибудь.
Мы прошли немного вперед, и стало ясно, что это какой-то клуб. Кругом царил полумрак, и играла музыка, а все столики оказались заняты. Нашли крохотный стол на двоих.
Остановились, и сразу же Тифон отвесил Лёхе подзатыльник:
— Нафига ты это сделал?
— Ты меня сам научил.
— Это когда было, бестолочь? Сейчас под твоей тушей реально вмятины могли остаться.
Лёха виновато улыбнулся и развел руками, мол, чего уж теперь.
— Меня сейчас стошнит, — пожаловался Дятел.
В отличие от всех остальных он был белый, как мел. Плохой признак.
Так что я повёл его в туалет и терпеливо обождал, пока не протошнится. Всё что угодно, лишь бы не видеть снова, как он бьётся в судорогах. Бабушка звонила два раза мне и пять ему, но никто из нас не ответил. Потом он умылся, пригладил кудри водой, немного порозовел и, наконец, выдал:
— Это правда настоящий клуб?
— Сейчас прощаемся со всеми и идем домой, — сказал я.
— Но я никогда не был в клубе.
— Прекрати. Ты и так неслабо зажег сегодня.
— Ну, давай хоть немного посидим. Бабушка теперь по-любому ругаться будет.
— Не вздумай даже. И перестань всё время говорить «Да, Никит?».
— Ну, пожалуйста.
— Нет. Идем домой. Я скажу, что провожу тебя.
Когда вернулись, стула было уже три, а на столике лежали триста рублей и горсть мелочи.
При виде нас, Зоя пересела Тифону на коленки, и наглый Дятел тут же плюхнулся на освободившееся место, я же остался стоять, как дурак.
— Идем, Соломин, я провожу тебя, —
— Знаешь, — как ни в чем не бывало, заявил он. — Я, пожалуй, ещё посижу с ребятами, а ты иди, если хочешь. Я сам дойду. Мне уже лучше.
Ситуация глупее не придумаешь.
Хорошо к нам подошла девушка-официантка, и это немного разрядило обстановку. Она принесла небольшую пиалу с фисташками и три стаканчика с колой, а затем, глядя на меня, спросила, будем ли мы заказывать что-то ещё.
Я сказал, что нет, но тут Дятел выступил по полной. Раскрыл меню и принялся тыкать пальцем в какие-то умопомрачительные коктейли. Девушка всё записала, а потом спросила, есть ли ему восемнадцать, вот тогда-то он и сдулся, признав, что «пока ещё нет, но скоро будет». Тогда она как-то странно посмотрела сначала на Тифона, затем на Лёху и ушла.
Однако коктейли нам принесли. Оказалось, что многие в этом клубе, в том числе и хозяин, хорошо знали Трифонова по залу, в котором он занимался, по боксу, ещё по каким-то странным спортивным делам, которые Зоя назвала «мясо», Лёху тоже немного знали. Поэтому к нам просто подошел администратор и, похвалив Дятла за «прекрасный выбор», пожелал хорошего вечера.
Такого поворота я не ожидал, сначала дико взбесился, а потом решил забить. Вообще на всё. Пошел, отыскал себе ещё один стул и, выбрав самый яркий, насыщенно синий коктейль, выпил сразу половину.
Что было дальше вспоминать тяжело. Отдельные вспышки сознания.
Очередные заумные бредни Дятла, закончившиеся слезами от примитивности человеческого разума в сравнении с вселенским, Лёхины танцы с какими-то возрастными девками, от которых дико воняло сладкими ванильными духами. Мой неслабо затянувшийся пересказ последнего сезона «Игры престолов», из-за которого Трифонов уже делал вид, что стреляется, но я никак не мог остановиться, потому что мне постоянно казалось, что я недорассказал самое важное. Зоин бесконечный смех над всем подряд, её глаза, её волосы, её взгляды, её танцы с Лёхой и Дятлом. Мои танцы с Лёхой и Дятлом. Мой танец с Зоей. Из всего, что было — самое светлое и приятное воспоминание. А потом, что-то произошло. Я ничего не видел, не слышал и не понял. Тифон взял, как-то резко скинул Зою с коленок, наехал на неё типа: «что за дела?» и велел всем быстро собираться и сваливать. Зоя просила его успокоиться и не беситься из-за фигни, он ответил «это не фигня», и выгнал нас всех на улицу.
Бабушка встретила нас в дверях диким криком:
— Почему так поздно?!
А когда заметила, что Дятел едва стоит на ногах, на меня уже не смотрела, только трагично всплеснула руками и воскликнула:
— Что с ним?
— Всё нормально, — ответил я. — Наобщался.
Пошел в комнату, упал на кровать прямо в куртке и ботинках, и мгновенно вырубился.
========== Глава 25 ==========
Никогда прежде у меня так не болела голова. Оказалось, я вообще понятия не имел, что такое настоящая головная боль. Когда от любой, мало-мальски примитивной мысли, хочется сдохнуть. И когда каждое движение, каждый звук, каждая вспышка света безжалостно вгрызаются в мозг, заставляя слепнуть от боли. Во рту пересохло, язык приклеивался к небу, я умирал от жажды, но не мог ничего сделать, даже пальцем пошевелить, даже веки разлепить, и то казалось невыносимым.