Моя сумма рерум

Ида Мартин

Он взял и, даже не приглаживая волосы и не пытаясь как-то особенно выглядеть, сказал коротко, но предельно ясно:

«Короче, Яров, жалкая ты тварь. Я тебе и так, как ребенку поддался, а ты всё не уймешься. Запасайся дерьмом, буду тебя лечить. В этот раз по-взрослому. Встречаемся завтра, в три, сам знаешь где. Бери с собой кого хочешь, хоть папашу. Но сливаться не советую. Это будет засчитано как поражение и весь район узнает какое ты трусливое чмо. А все, кому будет любопытно взглянуть на вымаливающего прощение и рыдающего кровавыми слезами дерьмового

Ярова, смогут увидеть это шикарное зрелище на его собственной странице уже вечером. Если выживет, конечно».

Тифон удовлетворенно вернул мне Сяоми.

— Хочешь есть?

Мысль о еде моему организму не понравилась.

— Нет, пойду, — я потряс перед его носом пакетом с продуктами. — Мои думают, что я в магазине.

Вышел в коридор и начал обуваться. Из соседней комнаты выглянула его мама. Я поздоровался. Она тоже.

— А что Лёша? — встревоженно поинтересовалась она. — Как у него дела?

Тифон пожал плечами.

— Нет, Андрюша, ты должен позвонить ему. Я себе места не нахожу.

— Всё, мам, на это вообще забей.

— Как ты можешь быть таким равнодушным? — на её милом скуластом лице отразилось взволнованное негодование. — Вам всё шутки и развлечения!

— Мам, давай попозже?

Ему стало неудобно за эти разговоры. И я принялся быстрее пихать ноги в ботинки.

— Никита, — она вышла в коридор. На ней был шерстяной свитер крупной вязки и домашние клетчатые штаны. — Можно тебя на два слова?

Я кивнул.

— Лучше сваливай, — прошептал Трифонов на полном серьёзе. — Сейчас начнется.

Я растеряно застыл в одном ботинке, не зная кого слушать.

— Мам, не нужно, — он подошел к ней и стал шепотом что-то говорить на ухо.

Но она отмахнулась.

— Тебе всё не нужно. Никогда не слушаете, что вам взрослые люди говорят, а потом у всех начинаются проблемы.

— Не будет никаких проблем. Обещаю.

— Как это не будет, если они уже?

— Слушай, Никита торопится. Его дома ждут, и он тут вообще ни при чем, его это не касается. Говори с Криворотовым.

— Это касается всех! А с Лёшей у меня будет разговор особый, раз уж его родители не могут объяснить ему очевидные вещи.

Голос у неё был твёрдый, хорошо поставленный, и я тут же вспомнил, что она училка. Поэтому всему, что последовало дальше, почти не удивлялся.

— Надолго не задержу, просто скажу кое-что важное, — пообещала она мне, а затем строго прикрикнула на Тифона. — Марш на кухню!

Пришлось разуться и пойти за ней.

Тифон сел за стол, положил голову на руки, будто спать собрался, и притих. Я сел напротив.

Мать нависла над нами, скрестив руки на груди и поглядывая сверху вниз. Точь-в-точь как в школе.

— У тебя есть девочка?

Вопрос был неожиданный и очень странный. К подобному я готов не был. Тифон издал протяжный, хриплый стон, и она легонько похлопала его между лопатками.

— Андрюша, не сутулься и прекрати вести себя как маленький.

— Нет, — сказал я, отвечая на её вопрос.

— Точно?

— Да.

— Это

хорошо. Ты ведь знаешь, что девяносто процентов подростковой любви не заканчивается ничем хорошим. Это только поначалу кажется как всё прекрасно и неповторимо. Дело в том, что в вашем возрасте людям свойственно слишком идеализировать противоположный пол и наделять предмет своего внимания воображаемыми качествами, которые подкрепляются сильным физическим влечением.

Трифонов снова застонал.

— Выгони меня из класса, — взмолился он.

— Не дождешься. Это серьёзная тема. И нечего от неё увиливать.

— Тысячу раз слышал.

— Послушаешь в тысячу первый, — она подвинула мне ближе яблоки, и пришлось взять ещё дольку. — Возникает влюблённость. Эмоциональное состояние, которое не имеет никакого отношения к взрослым, истинным чувствам. Это чётко нужно осознавать. Кроме того, вам всё кажется простым и сиюминутным. Никакой ответственности, никаких забот. Незатейливые радости, эмоциональные подъемы, примитивные желания. Но на самом деле, это лезвие бритвы, по которому нельзя пройти не порезавшись. Здесь и суицид, и ранняя беременность, и множество сломанных судеб.

По всей вероятности, это была тема одного из её уроков.

— Любовь — это хорошо и прекрасно, но человек к ней должен быть готов. Особенно мужчина, — она снова похлопала Тифона между лопаток. — Потому что именно на нем лежит вся ответственность не только за свои поступки, но и за женщину. Любовь — это не какая-то неуправляемая стихия, ломающая все нормы и правилa поведения, а глубокое чувство, нуждающееся в непреклонном самоконтроле и дисциплине. Следует осознавать необходимость сдержанности чувств до наступления социальной зрелости, нравственно-психологической и экономической готовности образовать семью.

Кажется, я начал догадываться при чем тут Криворотов, но отчего она заговорила о таком со мной, совершенно не понимал.

Трифонов резко встал. Табуретка за ним опрокинулась.

— Я пойду, погуляю.

— Андрей! — она удержала его за локоть. — Я ещё не закончила.

— Я знаю, чем всё заканчивается, и по дороге Никите перескажу.

— И чем же?

— Мам, поверь, у нас сейчас полно других проблем. Всё, о чем ты говоришь, несомненно, правильно и хорошо, но лучше объясни это Криворотову. Почему мы должны за него отдуваться? — он осторожно освободился от её руки.

— Потому что тот, кто предупрежден, тот вооружен.

— В таком случае, в моём арсенале вооружение стратегического значения в масштабах всей страны.

— Прекрати иронизировать.

Тифон сходил в свою комнату и вернулся, натягивая толстовку.

— Ты знаешь, что в твоём возрасте человек уже должен отвечать не только за свою жизнь. Любой поступок, любое действие, способное повлиять на другие жизни, влечет за собой ответственность. А по тому, как мужчина относится к женщине…

— Мам! У нас с Никитой никого нет! — он сказал это очень спокойно, но лицо сделалось каменным, а на щеках опять выступил румянец.