Моя Святая Земля
Шрифт:
Алвин отпер лабораторию Марбелла.
В ней был тот беспорядок, какой всегда бывает, когда вещи собирают в спешке, не трудясь поднять то, что обронили. В монументальном шкафу осталось довольно много книг; некоторые валялись рядом, на полу, среди рассыпанных сушёных семян и осколков битого стекла. Стеллаж напротив книжного шкафа был пуст; Эральд подумал, что часть лабораторной посуды Марбелл расколотил специально - в бурой луже под стеллажом, превратившейся в липкое желе, застыло слишком много осколков и обломков. Однако Сэдрик, войдя в лабораторию, тронув стену, заглянув в зеркало и проведя пальцем
– Аккуратник. Чистюля. Знал, что его в любую минуту могут хватиться - но вылизал всё, до блеска. Неужели для меня постарался? Лестно.
– Чистюля?
– удивился Эральд.
– Сэдрик, тебе это зачем-нибудь надо?
– спросил Алвин.
– Вот, барахло осталось, книжки, зеркало...
– Хорошее зеркало, - кивнул Сэдрик.
– Пригодится. Я тут ещё... это... приберусь.
Он остановился напротив зеркала, упершись ладонью в раму, и некоторое время задумчиво смотрел на собственное отражение. Эральду показалось, что его товарищ-некромант снова впал в транс - он сам не посмел мешать и Алвину не дал - и, видимо, это оказалось правильным. Сэдрик, не спуская глаз с собственного лица в зеркальной глубине, вынул нож, сделал медленный надрез на своей несчастной увечной руке, смочил в крови пальцы здоровой и вывел на стекле, чуть касаясь, какой-то сложный символ.
И из тёмной глуби на несколько секунд выступили, вспыхнули, словно неоновые, и медленно растаяли слова, написанные небрежной скорописью: "Мой бедный государь, дурачок, разве можно менять власть на душу? Бедное дитя, потерявшее всё, я больше не смогу вас защищать. Прощайте".
Алвин рядом с Эральдом порывисто вздохнул - и Сэдрик стремительно обернулся, успев перехватить здоровой рукой медную ступку в десяти, самое большее, сантиметрах от стекла:
– Эй, одержимый, - сказал он неодобрительно, - ты же мне тут всё отдал, нет? Так и не порти. Держи себя в руках, без шикарных жестов.
– Не мог уйти, не плюнув в лицо, - сказал Алвин с омерзением.
– Предатель.
– Ага, - отозвался Сэдрик.
– Он должен был вызвать меня на поединок? Знаешь, после того обряда с твоей душой, у меня прибавилось силёнок... я бы мог его убить, наверное. Ему это надо?
– Он - лекарь, - сказал Алвин.
– Я тоже, в какой-то степени, - улыбнулся Эральд.
– Может, королевский дар компенсирует, а?
Алвин вздохнул.
– Может быть. Иди в королевскую опочивальню, Эр. И некроманта возьми... выгнали из собственной спальни, как пса... куда бы мне-то податься?
Эральд огорчился.
– А почему? Что, во дворце мало места? Оставайся в своих покоях, а я...
– А ты - король! Не спорь!
– вскинулся Алвин, и Сэдрик кивнул.
В круглой комнате, через которую нужно было пройти в королевскую опочивальню, торчали лакеи и отирался толстячок Кайл, нервно крутя в руках резную палочку, украшенную неизменными розами. При виде Эральда и Алвина он засуетился, не зная, куда деть эту вещичку и руки, взглянул перепуганными глазами:
– Госу... мессир Алвин, а жезл-то куда? Как же?
– Отдай некроманту, - кратко приказал Алвин.
– А... разве... почему... разве так можно?
–
– А мне-то это зачем?
– удивился Сэдрик. Кайл воздел глаза горе.
– А что это?
– спросил Эральд.
Алвин резко выдохнул.
– Деревенщина... Сэдрик, это жезл королевского камергера. У тебя должен быть, ясно, дубина?
Сэдрик тут же парировал:
– Слушай, одержимый, я не обязан разбираться в этой дворцовой суете, у меня другие дела. Будешь меня цеплять - я ж придумаю, что делать с этой палкой!
– У камергера другого государя должен быть другой жезл, - очень тихо возразил Кайл, бледнея.
Лицо Алвина мгновенно превратилось в дёргающуюся маску:
– А, слизняк, сломать его хочешь? Так придётся подождать, пока меня не будут закапывать - если тебя не закопают раньше!
– Так, - не выдержал Эральд.
– Кайл, объясните, пожалуйста, что это за обычай. Жезл ломают, когда короля хоронят, я верно понял?
Кайл кивнул - и поклонился.
– Алвин, не кипятись, - продолжал Эральд.
– Пойми: он вправду не знает. Не было прецедентов. Скажи, кто-нибудь из королей Святой Земли когда-нибудь кому-нибудь уступал трон по доброй воле?
Алвин усмехнулся.
– Интересно, - сказал Сэдрик, - а не на Святой Земле? А в других местах? Ты, государь, прав, как всегда: прецедентов не было. Другой бы братца казнил тут же... ну, благой сослал бы или заточил в монастырь. Королевская власть не делится пополам.
– Так мы и не собирались её делить, - сказал Эральд.
– Власть так и останется у Алвина. У меня - дар. Каждый занят своим делом. Кайл, я думаю, жезл камергера Алвина вы должны оставить себе. Не думаю, что Сэдрик будет заниматься организационными дворцовыми делами, вроде отопления, чернильниц и посуды - я бы попросил вас остаться на этой должности и впредь. Верно, Алвин?
Алвин улыбнулся неожиданно весело.
– А что, - сказал он, - забавно. Ты с фантазией, братишка. Король жив ещё, да здравствует второй? У соседей глаза повыскакивают, а вся Святая Земля будет обсуждать столетиями.
– Договорились, - подвёл итог Эральд.
– Теперь Кайл решит, куда тебе податься, чтобы не чувствовать себя неуютно. А насколько жезл нужен Сэдрику - даже не знаю. По-моему, нам надо придумать новую должность, а не изменять старую.
Кайл слушал, приоткрыв рот.
– У тебя будет два жезла, представляешь?
– расхохотался Алвин.
– И ты войдёшь в историю, кто бы мог подумать! Правда, как курьёз... Ладно, вали уже, мне тоже надо где-то приткнуться...
Кайл, еле справившись с оторопью, сделал церемониальный приглашающий жест - и Алвин удалился, кивнув друзьям на прощанье. Эральд вошёл в королевскую опочивальню.
Ложе государей, вероятно, должно было вызвать у него какие-то возвышенные чувства - аэродром, метров в пять шириной, застеленная подбитыми мехом златоткаными одеялами пустыня, под алым в золотых розах балдахином, с золотыми статуями Божьих вестников по углам - но не вызвало. Не человеческая постель, а музейный экспонат. Вдобавок, нельзя сказать, чтобы особенно мягкое ложе. Льняные простыни - не то, что привычное бельё: шершавые. А меху место на шубе, а не на одеяле.