Моя Святая Земля

Далин Макс Андреевич

И оставалось только поражаться, что этот самый путь не ужасал. Чем дальше, тем острее Эральд чувствовал, как жизнь обретает смысл и цель - видимо, потому, что, хоть вернувшийся из изгнания король и воспринимает себя чужаком, Святая Земля не считает его таковым.

Святая Земля взяла своего короля себе - и король потихоньку это осознаёт.

В столице Эральд понял, что ошибался в хронологии: Средневековье тут ни при чём - если, конечно, скудные знания старшеклассника эпохи ЕГЭ позволяют сделать правильный вывод. Столица навевала, скорее, мысли о мушкетёрах Дюма или романах Пикуля: слишком уж это был крупный и многолюдный, цивилизованный, современный город.

Лес подступал к столице почти вплотную, но рядом с городом он уже не казался мёртвым. Сэдрик избегал пригородных деревушек, но в предместьях уже нельзя было не заметить: здесь живут, и весь окружающий мир согрет присутствием живых людей. По довольно широким дорогам ходили и ездили, а строения по мере приближения к городу, становились всё внушительнее.

Столица Святой Земли была каменным городом - Эральд невольно вспомнил Питер, хотя, конечно, ассоциация случилась, скорее, по контрасту, чем по смежности. Здешний архитектурный стиль, с точки зрения человека, воспитанного на Земле, больше напоминал позднюю готику, чем питерский классицизм или барокко - но и готика Святой Земли выглядела очень и очень специфично. Проходя мимо пригородной церковки, которую Сэдрик назвал храмом Святого Нума в Полях, Эральд притормозил и загляделся: что-то в ней, в шпиле-игле с глазом, в сером кружевном камне стен, в надменных каменных химерах, стерегущих святое место с четырёх углов, в гирляндах каменных роз и узких бойницах окон с витражами, изображающими облака, было и инопланетное, и инобытийное, и сказочное.

Такое же чувство потом у него вызвали и здания города. В столице Святой Земли, заплаканной мелкой моросью оттепели, была хрупкая прелесть, как в игрушечном городишке внутри стеклянного шара. Уютно, вот что. Просто - уютно.

На улицы выходили парадные подъезды особняков в три и даже четыре этажа, с вензелями над входом - и витрины лавок. На улицах, освещённых маслеными фонарями, продавали парное молоко из кувшинов, печёные яблоки и "плюшки-розочки, две на грош". Эральд ждал средневековой вони, помоев, текущих по улицам - но проезжие дороги превратились в мостовые из деревянных торцов, воняло, разве что, конским навозом, а помои текли по сточным канавам. От Средневековья остался крепостной вал, который, видимо, когда-то защищал от нападений извне городской центр - сейчас, очевидно, он уже утратил смысл, а к крепостной стене лепились лавочки городского рынка. Город, разрастаясь, выплеснулся из прежних границ, как Питер когда-то перерос Обводный канал; новую городскую черту обозначали вполне условные ворота, этакая триумфальная арка из колонн в виде стволов сказочных деревьев, переплетающихся кронами, обвивающих ветвями гербовый щит с изображением Святой Розы, с райскими птицами, раскрывшими невиданные хвосты, и единорогами, склонившимися на одно колено, как цирковые лошади. Ворота были украшены золочёными полотнищами - алым с неизбежной Розой и с золотым цветущим деревом на синем фоне.

Те же полотнища - алое и золотое Святой Земли и синее и золотое с деревом - потом встречались на каждом шагу, свисали со стен, красовались на шестах в виде алого и синего языков пламени - холодный сырой ветер не развевал их, а лишь тяжело колыхал.

– Встречали принцессу, - пояснил Сэдрик.
– Синий - это Златолесье, Солнечный Дом. Принцесса - Джинера, дом знаменитый и в приданое за ней дают дорогую провинцию. Хапнул узурпатор, в общем. Не повезло девчонке.

– Она красивая?
– сорвалось у Эральда.

Сэдрик усмехнулся.

– А то. Принцесса же...

Эральд думал, что на их с Сэдриком одежду-анахронизм будут обращать слишком пристальное

внимание, но ошибся: смотрели не больше, чем в Питере смотрели бы на шотландца в килте или панка, выкрашенного в зелёный цвет - любопытно, но не более того, вокруг было достаточно странно, дико или вычурно одетого народа. Увечье Сэдрика занимало прохожих серьёзнее - и Сэдрик держал больную руку в кармане.

По ощущениям, атмосфера города представляла собой странный контраст чьих-то попыток создать праздничное настроение, настороженностью, тревогой и ожиданием - скорее, ужасного, чем хорошего. Лица людей казались напряжёнными и хмурыми, нищих и бродяг шугали конные солдаты, в столице царил какой-то оккупационный порядок - не хватало только листовок с готическим шрифтом на стенах. И в полной мере Эральд и Сэдрик окунулись в эту атмосферу в трактире, куда зашли поесть и отдышаться.

Трактир и впрямь был не из самых шикарных. Посетители - горожане более чем условного достатка - ели и пили очень просто, и стоила эта простая еда, по меркам Земли, баснословно дёшево - обошлась Сэдрику в пару почерневших медяков. Трактирщик, немолодой плотный мужик, казался живым воплощением флегмы, зато его гости чувствовали себя под крышей свободнее, чем на улице.

Прохожие большей частью угрюмо молчали. А обедающие вполголоса переговаривались, будто стены трактира заменяли им знаменитые стены коммунальных кухонь иномирного будущего. Эральд невольно прислушивался к голосам.

– ... девчонка - заморыш, да и рыженькая, но, говорят, умненькая, шустрая... жалко...

– ... да не в девчонке дело - в землях, слышь... быть войне, вот увидишь...

– ... на площади дворца, говорит, чтоб бил фонтан сладкого вина, вокруг чтоб лежали туши жареных кабанов, а в брюхах у них - тушёные улитки... муниципалитет расстарался - всех до нитки обобрали, одним нищебродам радость, хоть пожрут разок...

– ... всем ещё аукнется эта свадебка - пошлины-то, и таможенные, и въездные...

– ... родную сестру, говорят, задушил, да и не одну её - что ему эта рыжая...

– ... тише, дурень! Мало ли, кто тут рядом...

– ... а вы слыхали, мессиры, что благой...

– ... тише, тише, говорю! За одно слово "благой" нынче кости ломают... да и выдумки. Наш богоданный, дай ему Господь прожить триста лет, ещё, небось, не самый крайний случай... как бы хуже не было...

– ... мальчик ещё... не известно, что в голову взбредёт... как бы город не сожгли - любит с огнём поиграть, то фейерверки, то шутихи, то драконы, оборони Творец...

– ... да уж, игры-то у него... как начинает резвиться - никому мало не кажется...

– ... весело живём, мессиры - каждый день то свадьба, то похороны...

– ... похороны-то чуток и почаще, нет?..

Эральд слушал - и судьба представлялась ему тупой жестокой силой, вроде локомотива, летящего по рельсам на всех парах. Встать у неё на пути? Да за что же хвататься?

– Может, скажешь, что хочешь делать?
– тихо спросил Сэдрик.
– Неужели впрямь просто разговаривать? На что надеешься-то? Ведь не на что...

– Надеюсь, что он польстится на... ну, на дар, - ответил Эральд еле слышно.
– Что решит забрать меня себе - и тогда, возможно, дар его нейтрализует. Просто - я окажусь между ним и прочим миром.

– А, то есть, вместо всей страны он будет жрать тебя одного?
– шепнул Сэдрик ядовито.
– Отлично придумано. Очень умно.

– Надеюсь, что он будет разговаривать в процессе, - вздохнул Эральд.
– И, может быть, я сумею что-нибудь изменить.

– Артель "Напрасный Труд", - сморщился Сэдрик.