Моя жизнь
Шрифт:
вышел из поезда, меня окружила толпа брахманов. Я выбрал одного, который выглядел
чище и приятнее остальных. Выбор оказался удачным. Человек этот имел корову, а в доме
был второй этаж, где мне и предложили поселиться. Я не хотел прикасаться к пище, пока не
совершу омовения в Ганге по всем правилам правоверных. Панда приступил к
приготовлениям. Я предупредил,
что не смогу дать больше одной рупии четырех ана в качестве дакшины, чтобы он имел это в
виду
– Беден или богат паломник, - сказал он, - служба одна и та же. Но размер
дакшина, который мы получаем, зависит от желания и возможностей богомольца.
Я не заметил, чтобы мой панда хоть сколько-нибудь сократил обычные обряды.
Пуджа закончилась в 12 часов, и я отправился в храм Каши Вишванатх на даршан. То, что я
увидел там, произвело на меня крайне тягостное впечатление. Когда
я занимался адвокатской практикой в Бомбее в 1891 году, мне довелось в зале "Прартхана
самадж" прослушать лекцию на тему "Паломничество в Каши". Таким образом, я уже был до
некоторой степени подготовлен, но все же разочарование оказалось сильнее, чем я
предполагал.
Идти нужно было по узкому и скользкому переулку. Никто не соблюдал тишины.
Тучи мух и шум, который производили лавочники и паломники, были просто
нестерпимы.
Все ждали, что здесь атмосфера будет располагать к размышлению и
причастию, и тем сильнее поражало ее отсутствие. Приходилось создавать такую
атмосферу в самом себе. Я видел монахинь, погруженных в размышления и не
замечавших ничего вокруг. Но деятельность блюстителей храма едва ли
заслуживала одобрения. На их обязанности лежало создать и поддерживать
вокруг храма атмосферу чистоты, благодушия и спокойствия, физического и
морального. Вместо этого я увидел базар, на котором пронырливые лавочники
продавали сладости и модные безделушки.
Когда я вошел в храм, в нос ударил запах гниющих цветов. Пол был выстлан
красивым мрамором. Но какие-то святоши, лишенные эстетического вкуса, выломали отдельные куски, а пустые места усыпали рупиями. Там теперь
скоплялась грязь.
Я приблизился к Джинана вапи (Кладезь знания); я искал там бога, но не
нашел его. Настроение поэтому у меня было не очень хорошее. Вокруг Джинана
вапи также было грязно. Я не собирался давать дакшина и протянул только одну
паю. Панда рассердился, швырнул монету, выругал меня и пригрозил:
– За такое оскорбление вы попадете прямо в ад.
Меня его слова не смутили.
– Махараджа, - сказал я, - что бы судьба ни уготовила мне, но особе вашего
звания не приличествует
– Ступайте вон, - ответил он, - я не нуждаюсь в вашей пае.
Последовал новый поток ругательств.
Я поднял паю и пошел своей дорогой, утешаясь мыслью о том, что брахман
потерял паю, а я сберег ее. Но махараджа был не такой человек, чтобы
упустить хотя бы паю. Он окликнул меня и сказал:
– Ладно, давайте сюда свою паю. Я не хочу уподобляться вам. Ведь если я не
возьму паю, вам придется плохо.
Я молча отдал монету и со вздохом удалился.
С тех пор я еще дважды побывал в Каши Вишванатх, но уже после того как
мне, к моему огорчению, присвоили титул махатмы, когда происшествия, подобные упомянутому, стали уже невозможны. Люди, жаждавшие обладать моим
даршаном, не разрешали мне иметь даршан храма. Беды махатм известны только
махатмам. А грязь и шум оставались прежними.
Если кто-нибудь усомнится в бесконечном милосердии бога, пусть взглянет на
эти святые места. Сколько приходится терпеть богу йогов ханжества и
безверия, которые прикрываются его именем? Уже давно бог провозгласил: что
посеешь, то и пожнешь.
Закон кармы неумолим, и обойти его невозможно. Поэтому едва ли есть
необходимость во вмешательстве бога. Он установил закон и как бы устранился.
После посещения храма я решил навестить м-с Безант, которая только что
оправилась после болезни. Я послал ей свою визитную карточку. Она сразу же
вышла. Намереваясь лишь засвидетельствовать ей свое почтение, я сказал:
– Знаю, что вы чувствуете себя не очень хорошо, и хочу лишь
засвидетельствовать вам свое почтение. Очень благодарен, что вы были
настолько добры, что приняли меня несмотря на плохое самочувствие. Не буду
больше беспокоить вас.
После этого я ушел.
XXI. УСТРАИВАЮСЬ В БОМБЕЕ
Гокхале очень хотелось, чтобы я обосновался в Бомбее, работал там в
качестве адвоката и помогал ему в общественной деятельности. Общественная
деятельность в то время означала работу в Конгрессе, а основной задачей
организации, основанной при содействии Гокхале, было вести дела Конгресса.
Совет Гокхале пришелся мне по душе, но я не верил в свой успех на
адвокатском поприще. Слишком памятны мне были прошлые неудачи, и я все еще
как отраву не выносил лесть, к которой приходилось прибегать, чтобы получить
практику.
Поэтому начать я решил в Раджкоте. Кевалрам Мавджи Даве, мой давний