Моя жизнь
Шрифт:
привело.
Но колкости меня не задевали.
– Я не раскаиваюсь ни в чем, - говорил я, - и продолжаю утверждать, что мы
поступили правильно, приняв участие в войне. Делая это, мы лишь исполняли
свой долг. Не следует ждать награды за труды, но всякое доброе дело в конце
концов обязательно принесет свои плоды. Забудем же о прошлом и будем думать
о задаче, стоящей перед нами в настоящий момент.
Все согласились со мной. Я добавил:
– Откровенно говоря, дело, ради
уже сделано. Но я считаю, что я не должен уезжать из Трансвааля, даже если
вы позволите мне вернуться домой. Раньше я делал свое дело в Натале, теперь
же должен делать его здесь и в течение года даже и не помышлять о
возвращении в Индию, а приписаться к Верховному суду Трансвааля. Я
достаточно уверен в своих силах, чтобы иметь дело с новым ведомством. Если
же мы этого не сделаем, община будет изгнана из страны, не говоря уже о том, что ее разорят. Каждый день ей будут наносить все новые оскорбления. Отказ
м-ра Чемберлена принять меня и оскорбление, которое нанес мне чиновник, -
ничто по сравнению с унижением всей общины. Немыслимо станет выносить ту
поистине собачью жизнь, которая нам угрожает.
Такие беседы вел я с индийцами в Претории и Иоганнесбурге, обсуждая их
положение, и в конце концов решил открыть контору в Иоганнесбурге.
Впрочем, было сомнительно, чтобы мне позволили вести дела в трансваальском
Верховном суде. Но местные адвокаты не возражали против моей практики, и суд
разрешил мне ее. Индийцу было трудно найти подходящее помещение для конторы.
Но я близко познакомился с м-ром Ритчем, одним из местных купцов. С помощью
знакомого ему агента по найму помещения я нашел подходящие для конторы
комнаты в деловой части города и занялся своей профессиональной работой.
IV. ОЖИВШИЙ ДУХ ЖЕРТВЕННОСТИ
Прежде чем рассказать о борьбе за права индийских поселенцев в Трансваале
и об их взаимоотношениях с Азиатским ведомством, я должен остановиться на
некоторых сторонах своей жизни.
До сих пор мной руководили противоречивые чувства. Дух самопожертвования
умерялся желанием отложить что-нибудь на будущее.
Как-то в Бомбее ко мне явился американский агент по страхованию жизни -
сладкоречивый человек благообразной наружности. Он заговорил о моем будущем
благосостоянии так, словно мы были с ним старые друзья.
– В Америке все люди вашего положения страхуют свою жизнь. Не
застраховаться ли и вам? Жизнь переменчива. Мы, американцы, смотрим на
страхование как на свою священную обязанность. Нельзя ли предложить вам
страховой полис на небольшую сумму?
Прежде я всегда оказывал холодный прием всем страховым агентам, с которыми
мне приходилось
страхование жизни равносильно страху и неверию в бога. Но перед
искусительными речами американского агента я не устоял. Слушая его доводы, я
мысленно представлял свою жену и детей. "Ты продал почти все украшения жены,
– подумал я.
– Если же с тобой что-нибудь случится, то все заботы о
содержании жены и детей падут на плечи несчастного брата, который с таким
великодушием занял место умершего отца. Каково бы пришлось тебе в его
положении?" Этими и подобными доводами уговорил я себя застраховаться на 10
тысяч рупий.
В Южной Африке вместе с переменой моего образа жизни изменились и мои
взгляды. В этот период испытаний каждый свой шаг я совершал во имя бога и
ради служения ему. Я не знал, как долго мне придется пробыть в Южной Африке, и опасался, что никогда больше не смогу вернуться в Индию. Поэтому я решил: пусть жена и дети живут вместе со мной, а я постараюсь заработать на их
содержание. Этот план заставил меня пожалеть, что я застраховал свою жизнь, и мне стало стыдно, что я попался в сети страхового агента. Если брат
действительно занимает в нашем доме место отца, думал я, то он, конечно, не
сочтет слишком тяжелым бременем содержание моей вдовы, если дело дойдет до
этого. А какие у меня основания предполагать, что смерть придет ко мне
раньше, чем к другим? Всемогущий господь - вот наш настоящий защитник, а не
я или брат. Застраховав жизнь, я лишил жену и детей уверенности в себе.
Разве они не смогут позаботиться о себе сами? А как же семьи бесчисленных
бедняков? Почему я не должен считать себя одним из них?
Множество подобных мыслей приходило на ум, но я не тотчас начал
действовать. Помнится, в Южной Африке я выплатил по крайней мере одну
страховую премию.
Внешние обстоятельства также способствовали такому направлению мыслей. Во
время первого пребывания в Южной Африке религиозное чувство поддерживалось
во мне под влиянием христиан. Теперь же это чувство усилилось под влиянием
теософов. М-р Ритч был теософом и ввел меня в общество теософов в
Иоганнесбурге. Я не стал членом этого общества, так как у меня были иные
взгляды, но близко сошелся почти со всеми теософами. Ежедневно мы вели споры
на религиозные темы. Обычно на собраниях читали теософские книги, а иногда
мне представлялся случай выступить с речью. Главное в теософии - насаждать и
распространять идею братства. По этому вопросу мы много спорили, и я
критиковал членов общества, когда мне казалось, что их поведение не