Мозаика. Невыдуманные истории о времени и о себе
Шрифт:
Как бы там ни было, а сегодня, по прошествии почти сорока лет, участок жидкой штамповки продолжает давать продукцию. Правда, разваливается потихоньку, как и все остальное вокруг него: оборудование «дышит на ладан», Асташов уехал жить в деревню, хорошие специалисты поуходили на другую работу, первый начальник участка Василий Пантелеевич Сидорма вообще ушел из жизни, но «в Воронеже прессуют сталь».
Глава 52. На горном заводе красиво
Я недавно приезжал в Воронеж, прошелся по заводу - впечатления самые безрадостные. Меня не покидало ощущение заброшенного кладбища: люди казались
Территория завода имела все предпосылки для того. чтобы быть прекрасной: просторная планировка, тенистые аллеи, яблоневый сад. Хрустачеву потребовалось много усилий, чтобы она такой и стала – асфальтирование дорог и дорожек, стрижка газонов, создание цветочных клумб – это был непременный перечень его ежедневных «деяний», над которыми сначала многие посмеивались, но потом поняли, что это не забава и не каприз, а полезная необходимость. Я как-то подслушал разговор десятиклассников, когда при обсуждении вопроса «Куда пойти работать – на шинный завод или на горный?» один из них сказал: «Идем на горный – там красиво!».
Внутри производственных помещений эстетикой занималось руководство цехов, и занималось активно. Были даже попытки придать процессу характер социалистического соревнования, но формализм здесь не прижился, а вот состязательность стала неотъемлемой частью работы: кто-то соорудил уголок отдыха – металлический стол, лавки, а другой – из пластика, а следующий - из резного дерева. Постелил, например, Михаил Васильевич Разомаскин в раздевалках механического цеха красивые коврики, а через неделю такие же коврики, но в комплекте с зеркалами и стационарными фенами для сушки волос были и у Ивана Фроловича Платошкина в сварочном цехе.
Администрации завода оставалось лишь помогать в капитальных делах. Настоящим «бичом» для нас стали полы: в старых цехах лежала дубовая брусчатка, покрытая полуметровым слоем грязи, металлической стружки и масла, а в новом механическом цехе (надо же было проектировщикам додуматься!) лежал асфальт, который со временем от попадающего на него масла раскис и стал походить на сельскую дорогу в распутицу.
Мне очень понравился пол на АвтоВАЗе в Тольятти – из металлической плитки с выштампованными крюками – зацепами, укладываемой на цементный раствор. Мы изготовили штамп, попробовали делать – получается отлично, но где брать металл? А на каждый квадратный метр пола нужно было более 15 килограммов дефицитной «двойки», что определяло только первоочередную потребность завода на эти цели как минимум 200 тонн.
Помог случай. На Воронежском заводе электровакуумных приборов скопилось огромное количество отходов, выштамповок от рамки кинескопа, которые заводчане не могли сообразить, куда девать. Мы с удовольствием забрали эти отходы и в результате сделали чудесные полы – всем на память.
Мне удалось «провернуть» еще одно великое дело, на которое приятно смотреть и сегодня: переплеты окон из алюминия. Мы переживали настоящую беду: во многих цехах деревянные оконные рамы рассохлись, местами сгнили и рассыпались, грозили развалиться окончательно. Из-за ветхого состояния окна не держали тепло, и в зимний период температура в цехах падала до критической. Мы увеличивали диаметр труб теплотрассы, переводили отопление на паровое, но все было тщетно – космос отопить было нельзя. Нужно было менять рамы, но не хотелось их делать опять из дерева, опять на 15-20 лет. Для стальных переплетов нужен дефицитный угольник,
Где его брать, было известно – в Воронеже японцы недавно запустили новенький завод алюминиевых конструкций, который изготавливал нужный профиль, но чтобы получить его, требовались фонды на вторичный алюминий – материал чуть ли не стратегический.
Говорят: кадры решают все. А если кадры имели связи, они решали даже невозможное. Так было и в этом случае: Николай Филиппович Болгов, бывший заместитель дирекции по коммерции, поднял некоторые свои старые знакомства, и вопрос был решен. Дальше все было делом техники: профиль заказали, получили, привезли, переработали, поставили новые рамы и в результате смогли вернуться к прежним схемам теплоснабжения цехов (перестали отапливать космос). Еще одна работа поколениям на память!
Вспомнилось еще кое-что, касающееся эстетики: мне долго не давали покоя пустые торцевые стены в главных пролетах сборочного цеха – огромные серые пространства размером 20 на 30 метров – они просто требовали их чем-то заполнить. Подвернулись под руку какие-то халтурщики из местного художественного фонда, которые быстро изготовили соответствующих размеров панно с перерисованными из газет и журналов диаграммами показателей экономики СССР в текущей пятилетке, рубежами производства чугуна, стали, мяса, роста благосостояния и т.д.
Взглянув на эти панно, я вспомнил популярного в то время финского писателя Марти Ларни и его «Госпожу советницу», которая так оценила работы своего мужа-художника: «По технике исполнения его картины напоминали рисунки в мужских уборных, но были гораздо менее содержательны». Представленная нам «плакатная живопись» многим не понравилась, но как бы там ни было, решили оставить – все-таки лучше, чем серый бетон.
Были и те, кто отреагировал на эти художества по-особому. Один из рабочих, обладающий, безусловно, художественными навыками, написал маслом большую картину, на которой изобразил панораму родной деревни, хату и даже свою корову и повесил холст на видном месте против своего рабочего места. Как мне рассказывали, он объяснял всем так: «Вид деревни мне греет душу, а пустые плакаты – нет».
Прошло более 30 лет, но те же панно по-прежнему заполняют пустые проемы, призывая окружающих к тем же высотам (наверное, все привыкли, или просто замечать некому?). А хата по-прежнему «греет душу», и не только автору, но и окружающим, которые этой картиной, как показалось мне, гордятся (а вдруг, чем черт не шутит, это наш воронежский Пиросманашвили?).
Глава 53. Дзержинский и его «оригинальное устройство»
На заводе было много интересных людей, с которыми случались забавные истории, либо они сами их провоцировали. Вот одна из них.
На главной проходной завода появился новый охранник примечательного вида: молодой, худощавый, высокий, стройный, в длиннополой шинели – копия Феликс Дзержинский, в особенности в профиль. На посту он находился всегда с самым серьезным выражением лица, тщательно проверял пропуска у всех абсолютно и, что особо примечательно, всегда, вытягиваясь в струнку, отдавал честь заводскому начальству.
Однажды секретарь Клара Павловна заходит ко мне и сообщает: «К Вам просится по личному вопросу «Дзержинский»». Прием по личным вопросам заводское начальство проводило по четвергам, но я, если дела позволяли, старался встречаться с посетителями немедленно при их обращении. В тот день дела позволяли, и я разрешил: «Пусть войдет».