Может сейчас
Шрифт:
Мэгги слегка сжимает мою руку, когда я заканчиваю говорить. Это нежно и мило, как будто она про себя говорит: «Молодцы».
– А ты хороший отец?
Никто никогда не просил меня оценить мои собственные родительские способности. Я на мгновение задумываюсь, а затем отвечаю на этот вопрос с максимальной откровенностью.
– Скорее неуверенный в себе, – признаюсь я. – В большинстве случаев, когда берёшься за дело, то чувствуешь, выйдет ли толк. Но когда речь заходит о воспитании, ты не знаешь, хорош ли ты в деле, пока ребенок не вырастет. Я все время переживаю,
– Думаю, твое беспокойство о том, хороший ли ты отец, говорит, что тебе не о чем беспокоиться.
Я пожимаю плечами.
Может быть и так. Но даже прямо сейчас я беспокоюсь. Так будет всегда.
Когда я упоминаю, как сильно волнуюсь за сына, на ее лице появляется тень сомнения. Я хочу забрать свои слова обратно. Я не хочу, чтобы она думала, что у меня слишком много забот. Я хочу, чтобы она думала о настоящем моменте и только о нем. Ни о завтра, ни о следующей неделе, ни о следующем году. Но это не так. Я вижу это по ее взгляду, она чувствует, что не вписывается во все это. И по тому, как она отворачивается от меня и сосредотачивается на чем угодно, только не на мне, я делаю вывод, что она вообще не видит себе места в моей жизни.
Она уже колебалась, когда думала, будто больше всего вне работы меня беспокоило, хороша ли погода для прыжков с парашютом. И даже несмотря на то, что она появилась сегодня в моем кабинете, готовая дать нам второй шанс, я вижу, что, узнав о Джастисе, она не только переменила свое мнение, но и полна еще большей решимости, чем когда выгоняла меня из своего дома.
Я отпускаю ее руку и снова подношу свою ладонь к ее лицу, проводя большим пальцем по ее щеке, чтобы вернуть ее внимание ко мне. Когда она наконец поднимает на меня глаза, я вижу, что решение уже принято. Я замечаю это во всех осколках разбитой надежды, которые блестят в ее глазах. Удивительно, как кто-то может передать так много лишь одним взглядом.
Я вздыхаю, проводя большим пальцем по ее губам.
– Не проси меня уйти.
Ее брови расходятся в стороны, и она выглядит мечущейся между тем, что она хочет, и тем, что ей нужно.
– Джейк, – говорит она. За моим именем больше ничего не следует. Мое имя повисло в воздухе, тяжелое от томления.
Я не только знаю, что не смогу переубедить ее, но и не уверен, что должен даже пытаться. Как бы мне ни хотелось снова увидеть ее, как бы я ни хотел узнать ее получше, с моей стороны нечестно умолять ее об этом. Она знает свое состояние лучше, чем кто-либо другой. Она знает, на что способна, и знает, какой хочет видеть свою жизнь. Я не могу спорить со всеми причинами, почему она не должна отталкивать меня, потому что почти уверен, что у меня были бы те же перспективы, если бы мы поменялись местами.
Может быть, поэтому мы оба такие молчаливые. Потому что я ее понимаю.
Атмосфера в комнате плотная. Она полна напряжения, притяжения и разочарования. Я пытаюсь представить себе, каково это любить ее. Потому что, если одна ночь с ней может наполнить комнату таким сильным страхом, я могу только
Я наконец-то нашел кого-то, кто, как мне кажется, мог бы однажды заполнить пустоту в моей жизни, но она чувствует, что, создаст пустоту, перестав однажды находится в моей жизни. Какая ирония судьбы. Сводящая с ума.
– Ты уже видела доктора Кастнера?
Она кивает, но не вдается в подробности.
– Есть какие-нибудь изменения в состоянии?
Она качает головой, и я не могу понять, лжет ли она. Она отвечает слишком быстро.
– Я в полном порядке. Хотя мне, наверное, нужно отдохнуть.
Она просит меня уйти, но я хочу сказать ей, что, хотя я едва знаю ее, я здесь ради нее. Я хочу помочь ей вычеркнуть эти последние несколько пунктов из ее предсмертного списка. Я хочу убедиться, что она продолжает жить, а не продолжает фокусироваться на том, что у нее, может быть, не так много времени, как у всех остальных.
Но я ничего не говорю, потому что кто я такой, чтобы считать, что она будет не довольна жизнью, если в ней не будет меня? Только самовлюбленный пижон может так рассуждать. Прямо сейчас передо мной та самая девушка, которая на этой неделе впервые пришла прыгать с парашютом одна. Так что я буду уважать ее выбор и уйду по той же самой причине, по которой меня тянуло к ней. Потому что она независимая и крутая, и она не нуждается во мне, чтобы заполнить пустоту. В ее жизни нет никаких пустот.
И вот я эгоистично прошу ее заполнить мою.
– Ты была в ударе со своим списком желаний, – говорю я. – Обещай мне, что вычеркнешь еще несколько пунктов.
Она тут же начинает кивать, и из ее глаз скатывается слеза. Она закатывает глаза, как будто ей неловко.
– Я не могу поверить, что плачу. Я тебя почти не знаю, – она смеется, зажмуривает глаза и снова открывает их. – Я веду себя так глупо.
Я улыбаюсь ей.
– Нет. Ты плачешь, потому что знаешь, что если бы твоя ситуация была другой, то ты бы влюбилась в меня прямо сейчас.
Она издает грустный смешок:
– Если бы моя ситуация была другой, то я бы сделала это еще во вторник.
Я больше не могу продолжать в том же духе. Я поднимаюсь со стула и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. Она целует меня в ответ, держась за мое лицо обеими руками. Когда я отстраняюсь, то прижимаюсь лбом к ее лбу и закрываю глаза.
– Я почти жалею, что вообще тебя встретил.
Она качает головой.
– Я нет. Я очень рада, что познакомилась с тобой. Ведь в итоге мы выполнили треть моего списка желаний.
Я отстраняюсь и улыбаюсь ей, больше всего на свете желая, чтобы у меня хватило эгоизма попытаться переубедить ее. Но мне достаточно просто знать, что один единственный день, проведенный вместе, что-то значил для нее. Так и должно быть.
Я целую ее в последний раз.
– Я могу остаться, пока не приедет твоя семья.
Что-то изменилось в выражении ее лица. Она немного напрягается. Она качает головой и убирает руки с моей головы.
– Со мной все будет в порядке. Тебе лучше уйти.