Мстислав Великий
Шрифт:
В тот же день Полоцк отправил гонцов сразу в две стороны. Одни помчались в Борисов, звать на княжение сына Всеслава Чародея, Рогволода, а другие, во главе с полоцким тысяцким Никодимом, поспешили в Киев.
Когда Мстиславу донесли, что в стольный град прибыли полочане и кланяются ему, он не мог сдержать гордой улыбки. Мог ли мечтать отец Мономах и дед Всеволод Ярославич вместе с братьями своими, что настанет время — и гордые полочане склонят головы! Как же велик Киев и его князь, что заставил признать свою силу!
Мстислав принял послов в большой палате. Усевшись на золотой стол в парадном облачении, долго томил бояр, стоявших перед
— Что скажете, гости полоцкие? — наконец молвил Мстислав. — С чем пожаловали?
— Милости твоей просим, княже. — Тысяцкий Никодим согнулся в глубоком поклоне. — Отзови свои полки, не вели зорить землю нашу! Не иди на нас войной!
— Что я пошёл войной, за то вашего князя благодарите! — ответил Мстислав. — Давид Всеславьич в моей руке не ходит, слова моего не слушает, вот и порешил я покарать его за самовольство. Ныне я — великий князь всея Руси, а Полоцк — русский город. В Минске киевский посадник сидит. И, коли хотите мира и покоя, должны вы Киева слушаться, как было от дедов-прадедов заповедано, ибо и сам Полоцк прадеду вашего князя Киевом дарован. И Киев же может его в любой час отнять!
— Да мы понимаем, понимаем, княже! — загомонили послы, кланяясь вразнобой. — Милости твоей просим!
— Покуда Давид Всеславьич в Полоцке сидит, не видать вам моей милости.
— Так, ежели прикажешь, княже, — Никодим выступил вперёд, — мы его изгоним! Наше, полоцкое, вече решило, что у Всеслава Чародея много сынов было. Иные уж померли, а иные живы. У Давида Всеславьича брат есть, Рогволод, княжит он в Борисове. Так, ежели будет твоё повеление, мы Рогволод а из Борисова и посадим заместо Давида.
Мстислав ненадолго задумался. Дело было простым. Слишком много расплодилось Всеславовя племени — семь сынов, а земли мало. Вот и шли внуки Чародея воевать окраины Руси, чтоб хоть на версту, а взять поболее. Сыновья тоже долго меж собой грызлись и до сих пор ещё не перемирились. Коли Киев поддержит одного князя в притязаниях на полоцкий стол этот князь ему в рот смотреть будет и детей к тому приохотит.
Добро, кивнул Мстислав. — Зовите на княжение Рогволода Всеславьича, да пущай он пред моим сыном и мужами моими в Святой Софии крест целует, что будет до конца дней своих держать руку Киева и во всём его слушаться!
Обрадованные послы уехали обнадёживать народ. Полочане с восторгом приняли Рогволода, и тот согласился дать любую клятву, получая взамен возможность посидеть на столе отца и деда. На клятве в Софийском соборе присутствовал Изяслав — Мстислав всё-таки не доверял полочанам и посадил любимого сына в Минске вечным сторожем и напоминанием Рогволоду и всему его роду о данной клятве.
Глава 13
1
В год возвращения в Новгород Всеволода Мстиславича зима стояла долгая. Ещё на Млсленицу мели метели и валил снег. Месяц березозол природа встречала под снежным покрывалом, и напрасно кликали на пригорках девушки:
Жаворонки-перепёлочки! Птички-ласточки! Прилетите к нам! Весну ясную, весну красную принесите нам!Снег
Вышло, что не дотянут. Мало того что колос был тощим и местами больным — зимой ранние заморозки убили часть вереши и всю озимь. Новая зима началась голодной. Уже к Святкам осьмина ржи стоила полгривны. А к концу зимы, когда в сёлах подъедали последние припасы и уже с нетерпением ждали, когда вскроется ото снега земля, стало ещё хуже. С отчаяния и без надежды дотянуть до урожая многие селяне почали запасы семян, а те, кто не мог добыть зерна, соскребали с лип и берёз кору, толкли и подмешивали в муку.
У храмов толпами стояли нищие. Их стало не в пример больше — те, кому нечего было есть, относили на торг последнее, закладывали чуть не самую душу, чтобы потом в рубище просить подаяния. Они тянули дрожащие руки к богомольцам и молили подать хоть корочку. Многие, кто мог и успел, вовсе покинули город ещё прошлым летом, когда хлеб только-только начал дорожать. И сейчас на окраинах города попадались пустые дома — хозяева где уехали, где перемерли.
Невесел ворочался Ставр от княжьего терема. Снова усевшись на новгородский стол, Всеволод Мстиславич принял все условия боярской думы и жил тихо-мирно, привечая тех, кого сам Новгород возвысил, и не ставя своих мужей без совета с думцами. Вот и Ставр, возвысившийся во дни недолгого княжения Ивора Всеволодича, сохранил высокое звание, снова став сотским. Старый боярин ехал, не глядя ни на кого, и только возле новой церкви Иоанна Предтечи, заложенной Всеволодом в честь небесного покровителя своего сына, задержал коня и перекрестился на купола.
Углядев богатый наряд боярина, доброго, сытого коня и пятерых отроков охраны, нищие всей толпой ринулись к нему.
— Милостивец! Господин! — зазвенели надрывные голоса. — Подай! Одели! Пожалуй!.. Век за тебя Бога...
Ставр бросил косой взгляд через плечо. Валдис Жизномирич, раздавшийся в плечах витязь, любимец боярина и его правая рука, полез в калиту и метнул на дорогу пригоршню резан и ногат. Нищие, бранясь и молясь одновременно, бросились подбирать подачку.
— Молитесь за выздоровление княжича! — крикнул Ставр Гордятич, но его мало кто услышал — на площади перед храмом вовсю шла драка.
До терема боярин доехал в молчании, ни на кого не глядя, спешился и прошёл в горницу. Василиса не вышла встречать мужа, и он остановил попавшуюся на пути девку:
— Что боярыня?
— С сынком она, — поклонилась девка. — Позвать?
— Поди. Сам схожу.
Нерадостно было в дому Ставра. Боярин и его семья не голодали, припасов должно было хватить ещё на один худой год. Всю осень и начало зимы Ставр оделял страждущих житом, давая в рост — коли займёшь сейчас мешок, с нового урожая отдашь два. Крестьяне его деревенек плакались, слали жалостливые грамотки, — мол, погибаем, смилуйся, родимец, — но шли в кабалу. Лучше в боярской неволе хлеб есть, чем на свободе умирать голодной смертью! Ставру бы радоваться да считать, насколько прибыло у него закупов да холопов, что готовы ради него днём и ночью гнуть спину, а он был печален. И не из-за хвори четырёхлетнего Всеволодича — в те самые поры заболел его сын.