Муля, не нервируй… Книга 2
Шрифт:
— Это не проблема, — сказал я, — вон Муза сейчас дома сидит. Поговорите с нею, ей всё равно делать нечего. Пусть походит в зоопарк вместе с Колькой.
— Да зачем ей это? — удивилась Полина Харитоновна. — она не согласится.
— А вы сперва поговорите, — подсказал я, — попросите. А она согласится, вот увидите. А если не согласится, то тогда я с нею поговорю.
— Ну хорошо, — кивнула Полина Харитоновна и пошла уговаривать Музу.
А я внутренне возликовал. Мой план «успешного успеха» потихоньку начинает внедрятся.
Только Полина Харитоновна ушла,
— Муля! — воскликнула она. Как мне показалось хвастливым тоном, — Мне Глориозов роль Зои Окоёмовой дал! Представляешь, главная женская роль!
Она была очень довольна.
А вот я — нет.
— Фаина Георгиевна, — устало сказал я, — зачем вы на это согласились?
— Как зачем? — возмутилась она, — теперь я покажу им всем, как надо играть!
— Фаина Георгиевна, а если у вас не получится? — тихо сказал я.
— Почему это у меня не получится? — рассердилась она. — вот уж не думала, что ты, Муля, меня настолько бездарной считаешь!
— Фаина Георгиевна, здесь дело не в таланте, — сказал я, но она меня даже не захотела слушать, наоборот, закидала упрёками.
Я даже не выдержал и рявкнул:
— Глориозов меня обвёл вокруг пальца!
— В каком смысле? — нахмурилась она, закуривая сигарету.
— Он настолько не хотел вас брать в театр, что уговорить его удалось только взамен большого финансирования. Но и здесь он меня обыграл, как в шахматной партии — спровоцировал вас и подсунул роль, на которой вы стопроцентно срежетесь. А потом он с лёгкостью откажется от вашего дальнейшего участия в жизни театра. Ещё и на всю театральную Москву ославит. И финансирование возвращать не надо. Ловок, гад!
— О чём ты говоришь, Муля! — Фаина Георгиевна сердилась всё больше и больше, — как это я не сыграю Зою Окоёмову? Да я любую роль могу сыграть!
— Фаина Георгиевна! — вскричал я, — да причём здесь ваш талант?! Зоё Окаёмовой нет ещё и тридцати лет. А вам сколько?
Злая Фуфа вспыхнула.
Она поняла всю подлую задумку Глориозова.
А я безжалостно продолжил:
— Как бы тщательно вас не нагримировали, всё равно будет видно, что вам не тридцать лет. И как бы вы не старались, но это уже будет недостоверно!
Фаина Георгиевна молчала.
— Он небось на роль пожилой Аполлинарии Антоновны, тёти Зои, кого-то помоложе взял? Чтобы подчеркнуть ваш возраст?!
Фаина Георгиевна медленно кивнула и прошипела:
— Вот гад, Глориозов. Гад и говнюк!
— Согласен, — вздохнул я, — но дело сделано. И я уверен на сто процентов, что гримёру будет дан приказ нагримировать вас так, чтобы все сразу поняли, что вам совсем не тридцать. И даже не сорок.
— Я буду сама гримироваться, — решительно сказала Фаина Георгиевна.
— А как же пластика? — покачал головой я, — женщина в тридцать и за пятьдесят двигается по-разному. И что теперь делать?
— Муля, не нервируй меня! — Вдруг хихикнула Злая Фуфа и добавила. — Кажется, я придумала, как отомстить Глориозову!
Глава 17
Я не знаю,
Мда, вид у Мули не так, чтобы аполлонистый, но хоть свирепого хомяка я уже не напоминал. Ежедневные пробежки по утрам и подтягивания на турнике в соседском дворе творят чудеса. А, может, быть, играет свою роль ещё и то, что организм у Мули молодой и обменные процессы идут в этом возрасте довольно быстро. Как бы то ни было, но скоро придётся костюмчик покупать на размер поменьше. Что радует.
В коридоре нашей коммуналки царили кавардак и суета, поэтому я туда особо и не спешил. И хоть сердобольные соседи уже трижды колотили в дверь по какой-то там срочной надобности, я затаился и не открывал. Потому что первый раз по наивности открыл. Им, оказывается, понадобилась верёвка. Я сильно удивился. Как выяснилось, решили привязать куклу к машине соседа. Пояснение: на машине Печкин с невестой Ложкиной должны были ехать в ЗАГС, расписываться. Остальные соседи планировали пройтись пешком, благо ЗАГС находился всего-то через одну улицу (хоть и по лужам), а если идти дворами, то свадебный кортеж мы явно обгоним.
Почему верёвка должна быть у меня, я так и не понял. Отбился с трудом. Белла с Полиной Харитоновной выход нашли быстро — привязали куклу порванной на ленты марлей. А я после этого больше не открывал. Но это было ещё утрам, а так я уже успел сбегать на работу, показался Козляткину. Сказал, что иду в театр, а сам отправился в ЗАГС (чтобы не отпрашиваться и не брать отгул). Хорошо, что обе церемонии расписывания у Печкиных-Ложкиных и у Бубновых-Сазоновых шли одна за другой, ноздря-в-ноздрю, причём в одном и том же ЗАГСе.
В общем, прячься, не прячься, а на роспись идти надо.
Я взял себя в руки, перестал партизанить и мужественно шагнул навстречу свадебному хаосу.
И понеслось.
Но здесь следует отметить, что я сперва вышел в коридор и увидел, как из чуланчика Герасима выглянул Гришка. Завидев меня, он махнул рукой:
— Муля, бегом сюда! Только тихо!
Я торопливо юркнул в чулан.
В чулане Герасима я был впервые. Узкая тесная комнатушка, больше похожая на келью или тюремную камеру, вместо окна — слуховое окошко. Здесь места хватало только для кровати и сколоченной из досок узкой тумбы у изголовья. Одежду Герасим вешал на вбитых почти под потолком длинных жердинах.
И вот на этой накрытой тряпьём кровати сидел Жасминов в смокинге, белой рубашке и с бабочкой, Гришка в новом пиджаке и жилете, и Герасим, который был одет, как обычно.
А на тумбочке, на газете «Правда», стояла бутылка самогона и кое-какая нехитрая снедь (что удалось утянуть со стола).
— Наливай! — свирепо велел Гришка.
— Нет, я пить не буду, — начал отнекиваться я. Неохота было приходить в ЗАГС поддатым. Там ещё коллеги Модеста Фёдоровича будут. Неудобно же.
Но Гришка даже слушать не стал: