Муля, не нервируй… Книга 2
Шрифт:
Тут уже закашлялся я.
— А вот не надо столько курить, — на кухню ледоколом вплыла Полина Харитоновна с пустой банкой, и укоризненно проворчала, — надымили, дышать нечем.
— Полина Харитоновна, — сказал я, — а это правда, что вы Жасминова сапогом зятя побили?
— Ничего подобного! Враньё! — возмутилась Гришкина тёща, набирая из-под крана воду в банку, — это Лилькин сапог был!
— Вот так мещанство и обывательство побеждает искусство, — хрюкнула Фаина Георгиевна, когда Полина
— Кстати, как там поиски фотографа продвигаются для обывательской свадьбы? — спросил я, чтобы перевести тему разговора.
— Фотограф есть, — с довольным видом улыбнулась Фаина Георгиевна, а потом смущённо добавила, — осталось его уговорить…
И я понял, что уговаривать, конечно же, придётся мне.
А на работе мне предстоял разговор с Козляткиным. Учитывая то, что он на меня рассердился, и то, что это финансирование изначально предполагалось направить для нужд Большого театра, то разговор мне предстоял очень непростой.
Но что прятаться и отодвигать проблему, если проблема есть? Нужно брать себя в руки и идти её решать. Иначе из-за прокрастинации и проблема останется, и жизнь превратится в сплошной стресс.
Я встал из-за стола и решительно направился в кабинет к Козляткину.
— Сидор Петрович, — сказал я, — уделите мне пару минут. Есть разговор.
— Я занят, — недовольно буркнул Козляткин и я понял, что всё ещё гораздо хуже, чем я думал.
— Буквально две минуты, — продолжал настаивать я.
Козляткин поднял голову от бумаг и с изумлением посмотрел на меня поверх очков. Такая наглое презрение субординации от подчинённого шокировало его самым невероятным образом.
— Мммм… — он смог из себя выдавить только изумлённое мычание.
Другой бы на моём месте как минимум расплакался бы и убежал. Но мне было всё равно: не бьёт — уже хорошо. Вон Остап Бендер на пароход художником устроился, и ничего. Чем я хуже?
Поэтому я сказал решительным голосом:
— Нам нужно финансирование перенаправить на театр Глориозова.
У Козляткина глаза стали как часы на Спасской башне, размерами, я имею в виду.
— Финансирование запланировано для большого театра! — выдавил он.
— Я знаю, — кивнул я и добавил, — но нужно для театра Глориозова.
— Вон отсюда! — рявкнул Козляткин, немного приходя в себя.
И я понял, что уговорить его будет очень непросто. Но русские не сдаются. И я сказал:
— Сидор Петрович, это финансирование…
И тут дверь распахнулась, в кабинет вошел возмущенный комсорг со словами:
— Я написал на вашего Бубнова служебку! Ноги его в Комитете не будет!
Глава 15
Я посмотрел на комсорга.
Очевидно, на моём лице отразилось что-то не очень светлое и доброе, потому что комсорг вдруг тоненько охнул и выскочил из кабинета.
Конечно же, я его догонять не стал.
Потому что прежде всего нужно было решить вопрос с финансированием театра Глориозова, и желательно срочно.
— Сидор Петрович, — вежливо сказал я, — я просил пару минут, и они ещё не истекли. Дослушайте меня, пожалуйста.
Козляткин, который после моих требований сильно изумился, после пантомимы и последующего бегства комсорга, вообще впал в ступор. Потому что пробормотал нечто невнятное.
Ну, а кто я такой, чтобы не воспользоваться подвернувшейся возможностью. Поэтому я сказал:
— Финансирование театра Глориозова должно быть, потому что там будет выступать Раневская.
Козляткин посмотрел на меня скептически. Явно имя великой актрисы не произвело на него никакого впечатления.
Блин, и тут не прокатило.
Пришлось на ходу импровизировать:
— У нас будут самые высокие показатели в этом году по посещаемости театров. Я знаю, как организовать пиар-акцию по привлечению целевой аудитории!
Козляткин посмотрел на меня недоумённо и чуть поморщился. Опять мимо (кажется, он вообще не понял, что я несу).
И тогда я выпалил:
— Я помогу вам стать заместителем директора Комитета!
Надо было видеть лицо Козляткина. Он тихо прошипел:
— Вон!
— А что вы теряете, Сидор Петрович? — хмыкнул я (мне-то уже терять было нечего). — Вы же знаете из какой я семьи?
Козляткин посмотрел на меня более внимательно и, после продолжительной паузы, кивнул.
— Ну вот, — развёл руками я с загадочной полуулыбкой, — я могу посодействовать. Вам до пенсии сколько осталось?
— Пять лет, — хрипло сказал Козляткин.
— Так ведь на пенсию лучше уходить с должности заместителя директора Комитета, а не начальника отдела кинематографии и профильного управления театров, не так ли, Сидор Петрович?
— Не зря в стенгазете писали, что ты карьерист, Бубнов, — покачал головой Козляткин, но из кабинета прогонять меня почему-то не стал.
Значит, заинтересовался.
— Там писали, что я конформист, — поправил я с ласковой и многозначительной полуулыбкой, — хотя, когда вы станете замдиректора Комитета, то место начальника нашего отдела будет вакантным…
Козляткин расхохотался и вдруг зло сказал:
— Ты понимаешь, Бубнов, что ты сейчас по тонкому льду ходишь?
— Конечно, понимаю, — ответил я, — но я бы не стал, если бы не понимал, что вы –человек умный.
Я сделал паузу и добавил:
— И благодарный.