Муля, не нервируй…

Фонд А.

— Товарищи, что здесь происходит?

Очевидно моё появление преломило момент, потому что Лиля пискнула и окончательно сбилась.

— Да вот, певица великая у нас нашлась тут, — с еле сдерживаемым злорадством сказала Белла и прикурила сигарету. — Четыре октавы она берёт. Ха!

— Ты просто завидуешь! — выпалила Лиля и покраснела.

— Кто, я? — расхохоталась ей в лицо Белла, — Да ты знаешь, как я пою? Твои четыре куцые октавы и рядом не стояли.

— Ты всегда только хвастаешься! — фыркнула Лиля, — вот возьми и спой. Хотя

бы как я!

От этих слов соседи побледнели. А я понял, что ещё одну песню на суахили морально не выдержу. Поэтому торопливо сказал:

— Белла, можно вас на минуточку? Поговорить надо…

Глава 21

— Чего тебе, Муля? — чуть недовольно спросила Белла. Она была раздосадована, что её оторвали от такого занимательного представления, — вот зачем ты меня позвал? Я уже побеждать начала.

«Вот потому и позвал», — подумал я. Но вслух ведь этого не скажешь. Обидится.

Вслух я сказал совершенно другое:

— Белла, я вам хочу долг отдать, — я полез в кошелёк и вытащил оттуда тридцать копеек. — Спасибо. Выручили.

— И из-за этого ты меня позвал? — медленно начала багроветь Белла, но деньги в карман сунула.

— Нет, конечно, — покачал головой я, — Это просто заодно. Прелюдия.

— А зачем тогда? — в глазах Беллы промелькнуло любопытство.

— Хотел совета спросить, — доверительным голосом сказал я (в случае с Беллой также нужно было сперва применить «нога в двери»), — только совет конфиденциальный.

— Говори! — глаза Беллы зажглись предвкушением.

— Понимаете, Белла, моя мать сейчас ушла от моего отца жить к другому моему отцу, — начал объяснять непростую семейную ситуацию я.

— Погоди, Муля, — изумлённо нахмурилась Белла, — у тебя что, два отца получается, что ли? Так же не бывает.

— Ага, — со вздохом кивнул я и развёл руками, — так вышло.

И вкратце рассказал свою непростую семейную ситуацию (без лишних подробностей, конечно же).

— Как в кино прямо, — мечтательно вздохнула Белла и глаза её затуманились.

— Угу, — буркнул я.

— В общем так, Муля, — взяла быка за рога Белла. — Если бы всё наоборот было, я имею в виду, если бы твой отец ушел к другой женщине, то всё было бы гораздо хуже. В материальном плане. Там и цветы пришлось бы покупать, и подарок. А в твоей ситуации достаточно ограничиться пирогом к чаю, к примеру. Или фруктами. Но только фрукты должны быть хорошими.

— Да где я им фрукты в марте возьму? — возмутился я, — разве что банку с квашенной капустой из кухни прихвачу. Да и то, если Герасим её ещё не прикончил.

— Всё тебе шуточки, Муля, — поджала губы Белла. — А я же серьёзно говорю.

— Тогда дайте совет, где этот пирог взять? Сам я, естественно, печь не умею. И учиться не буду.

Белла крепко задумалась. Работа мысли отражалась у неё на лице. Наконец, она просияла и сообщила:

— Я через час буду идти в свой ресторан. Заодно зайду к

одной старой знакомой. Она продавцом в кулинарии работает. Знаешь кулинарию «Волна»?

«Волну» я знал, поэтому кивнул утвердительно.

— Ну так вот, попрошу её оставить тебе торт. Им иногда торты привозят, обычно пять-десять штук. Так там сразу между своими разбирают. Вот она пусть тебе и оставит.

— Спасибо, — от души поблагодарил её я.

— Да ладно тебе, — хихикнув, отмахнулась Белла, — не чужие же люди. Помогать должны друг другу. Иначе кто тогда, если не мы?

Белла даже не знала, насколько она в эту минуту близка к истине. Действительно, а если не мы, то тогда кто?

Ужин был назначен к семи. Я еле-еле успел. После работы пока зашел в кулинарию, пока отстоял длиннющую очередь. Измученные дневной сменой у станков работницы покупали полуфабрикаты: котлеты, биточки, голубцы и блинчики. Ассортимент выпечки радовал не очень: кроме звёздочек с повидлом и сахарных булок, больше ничего и не было. Но народ не роптал и охотно раскупал булки и звёздочки.

Когда подошла моя очередь, я понизил голос и многозначительно сказал:

— Я от Беллы Герасимовой.

Продавщица недоверчиво смерила меня взглядом и вдруг ка-а-ак рявкнула:

— Бубнов?!

Я вздрогнул, но кивнул.

— Жди, — велела она и надолго скрылась в подсобке.

Прошло уже пару минут, очередь начала волноваться. У всех же дома ждут голодные домочадцы, а тут такое. На меня косились недобро, но пока молча. Пока ещё молча.

А потом, как и обещала Белла, мне вынесли торт. О! Что это был за торт! Огромный, квадратный, пропитанный чем-то невыносимо-пахучим, обильно украшенный воздушными розочками, он источал умопомрачительный запах и был прекрасен на вид.

В очереди прошелестел завистливо-восторженный вздох.

— Вот, — она ловко уложила этот прекрасный торт в коробку и поставила передо мной. — С вас, гражданин, восемь рублей двадцать пять копеек.

Это было, конечно, дорого, но оно того стоило.

Пока я расплачивался, тётка сзади, нетерпеливо толкая меня в спину, сказала:

— И мне такой же!

— Нету больше, — равнодушно ответила продавщица.

— Как это нету? — задохнулась от возмущения тётка, — как это нету?! Почему это ему есть, а мне — нету?

— Да, а почему это только ему?! — завизжала далеко сзади толстая женщина с двумя авоськами. — У меня семеро детей, оставляйте мне!

— Режьте кусками на всех! Поровну! — заверещала ещё какая-то тётка, — я инвалид! Мне по советскому закону положено. Нету нигде таких законов, чтобы инвалидам торт не давали!

Я растерянно взглянул на продавщицу. Та была столь необъятных размеров, что могла раскидать эту очередь на раз.

— Нету! — рявкнула она, — завтра будут.

— А мне сегодня надо! Торта давай! — орала очередь, когда я, прихватив злополучный торт, сделал ноги.