Муля, не нервируй…

Фонд А.

Тот озадаченно развёл руками, покачал головой и что-то отметил в блокнотике.

Особист кивнул и посмотрел на меня нечитаемым взглядом.

Я сидел и молчал. Ну а что, на все вопросы ответил, версии изложил.

Пауза чуток затянулась.

Наконец, особист хлопнул ладонью по папке (вероятно, с моим личным делом), что я аж вздрогнул (я этот приём, кстати, тоже очень хорошо знаю, хоть и не люблю его применять).

Особист от такой моей реакции удовлетворённо выдохнул (выдох был тихим, но мои нервы были на пределе, и я это услышал) и сказал:

— До нас дошли сведения о

трёх лекциях, которые вы, Бубнов, проводили в Красном уголке для комсомольцев. Кто вас уполномочил?

— Комсорг предложил, я с удовольствием присоединился, — пояснил я.

— Но ведь раньше вы не проявляли инициативы и всегда отказывались от выступлений. Что изменилось?

Оп-па, здесь нужно быть очень осторожным. И я сказал:

— Разговор с матерью…

— Вот как? И о чём же вы говорили? — подобрался особист.

— Она рассказывала о деде, о моём отце, какие они великие люди, — начал заливать я. — И мне стало стыдно, что они такие великие люди, а я такой никчёмный. И я дал себе слово вступить в Партию. Стать достойным членом нашего социалистического общества. Чтобы отец мной гордился. А ещё я решил нормативы на ГТО сдать. Вот только немного в форму приведу себя…

Особист слушал с непроницаемым лицом. Но по тому, как в нужных местах несколько раз у него сузились и расширились зрачки, я понял, что говорю всё правильно.

— А личное дело зачем вам?

Вот блин. Кадровичка сразу донесла! Хотя чему я удивляюсь, раньше в кадрах все именно такие сидели. Работа у них такая. Так что выбора особо не было.

— Я собрался поступать в институт, — изобразил смущение я, — нужно было посмотреть специальность и номер диплома.

— В какой институт? — задал вопрос особист, но, судя по тону, это был формальный вопрос.

— Я ещё не совсем решил, ну, чтобы окончательно, — принялся с наивным видом объяснять я, — мне нравится здесь работать. Но, понимаете, я юрист. А в мой функционал входит в том числе и аудит театров, и других учреждений культуры. Так-то инструкцию я знаю, изучил. Но хотелось бы иметь более расширенное, так сказать, представление обо всём, что ставят на сцене, знать идеологическую подоплёку.

Особист нахмурился и хотел что-то сказать, но в последний момент не сказал, а я уточнил:

— Понимаете, они там ставят спектакль, к примеру, и мы видим одно, а на самом деле там может быть и какой-то второй смысл. Так я где-то слышал. И это нужно понимать и чувствовать, смысл этот. А то ведь так можно просмотреть врагов перед носом. Поэтому и нужно литературное образование. Ну, или библиотечное… или по искусству… Но в этом направлении, так я считаю.

— А вы уже определились с конкретным институтом, куда поступать будете?

— Я ещё думаю, — сказал я, — с одной стороны, логично поступать в литературный. А с другой, я бы и по партийной линии хотел бы пойти. Так что ещё решаю. Да время вроде как есть. А вот вы бы на моём месте, что сделали?

Я специально задал такой провокационный вопрос. Сейчас особист играет со мной игру в «своего парня». А после моего вопроса будет видно — он или останется в той же роли, либо сейчас отчитает меня, поставит на место, и роль у него изменится до «надзирателя» и тогда наш разговор пойдёт

уже по второму сценарию.

Если честно, я ожидал, почему-то второй вариант.

Но, к моему удивлению, особист из образа не вышел и по-отечески покачал головой:

— Я бы, конечно, в Высшую партийную школу пошел.

— Значит, я так и сделаю, — кивнул я и добавил, — спасибо вам за совет.

А сам в душе с облегчением вздохнул. Раз остался в роли «своего парня», значит косяков у меня пока нету и меня сейчас просто-напросто будут вербовать.

И да, особист сказал:

— Вы подаете надежды, товарищ Бубнов, и Партии нужны решительные и идеологически стойкие кадры. К тому же выступать на собраниях у вас неплохо получается. Продолжайте в том же духе. Хотя кроме лекций о талантах, нужно больше упор делать на идейно-политическую составляющую, — он внимательно посмотрел на меня.

Я кивнул, мол, всё понял, и сказал:

— Я учту и перестрою свои лекции. Этот опыт для меня новый, а спросить было не у кого.

— Мы прикрепим к вам человека, он будет подсказывать, как выступать и о чём лучше говорить молодёжи, — тихо сказал особист, а у меня аж мурашки по спине пробежали. Это что же, меня под прямой надзор берут что ли?

— Это товарищ Бяков, — сказал особист, — вы перед каждым выступлением будете согласовывать с ним текст.

— Я только «за» — сказал я и добавил, — но я не пишу тексты и не читаю по бумажке. Так рассказываю. Мне теперь придётся всё писать, да?

— Нет, просто набрасывайте тезисно, пару предложений, основной смысл, и согласовывайте.

Я кивнул. Очевидно, на моём лице проявилось такое облегчение, что особист первый раз за весь разговор позволил себе человеческие эмоции. Он улыбнулся и сказал?

— Не любите писать?

— Да кто это любит! — обречённо махнул рукой я.

И ту особист вдруг выдал:

— Как вы смотрите на то, чтобы поработать вместе с нами?

Я если и завис, то не подал и виду. Потому что такой вариант я тоже дома всю ночь прокручивал. Поэтому сделал довольное лицо, обалдевшего от похвалы и удовлетворения человека, и сказал:

— Да я с радостью! — проявил энтузиазм я, а потом посмотрел на особиста и смущённо добавил, — только у меня есть один недостаток.

— Говорите, — благосклонно кивнул особист.

— Я, когда выпью, очень болтливым становлюсь, — покаялся я, — всё что знаю — всё расскажу. Это же не будет влиять на наше сотрудничество? Я обещаю больше никогда в жизни спиртного не употреблять! Мамой клянусь!

Судя по вытянутому лицу особиста, ещё как будет. И ни одному моему обещанию он не верит.

— Ступайте, Бубнов, — отрывисто сказал он и строго добавил. — Думаю, излишне напоминать, что данный разговор должен остаться между нами?

— Конечно! — с усердием юного дебила, замахал руками я.

— Мы сами с вами свяжемся, — закончил аудиенцию особист.

А я вышел из кабинета и прямиком отправился… в отдел кадров.

Там опять сидела всё та же грымза с бабеттой, что сдала меня в первый отдел.

— Что тебе, Бубнов? — при моём появлении её лицо передёрнулось и я ещё раз укрепился в том, что это именно её рук дело.