Муля, не нервируй…
Шрифт:
За столом восседал лично хозяин кабинета и по совместительству Мулин отчим и что-то писал.
При виде меня он удивился и дёрнул за ворот белого халата, накинутого поверх костюма:
— Муля? А ты что тут делаешь? Что-то случилось? — на лице его отразилась нешуточная тревога.
— Нет, нет, всё нормально, — ответил я, — увидеть тебя захотел. И посоветоваться. Я не сильно помешал, отец? Может быть мне лучше в другое время зайти?
— Да ну что ты! — замахал руками Модест Фёдорович, — Присаживайся, Муля. Ты чай будешь?
— Да, лучше кофе, — кивнул я, мне после вчерашнего сегодня весь день хотелось взбодриться.
— Я тоже не прочь бы кофейку выпить, — улыбнулся Модест Фёдорович добродушной улыбкой, — тогда пошли. Только вон халат накинь, пожалуйста. У нас с этим строго.
В углу на вешалке висело пальто отчима и два белых халата. Я взял один и натянул, не застёгивая.
Модест Фёдорович встал и поманил меня за собой из кабинета. Мы вышли. Немного поплутали по узким и запутанным коридорам, спустились вниз по лестнице, опять поплутали. Ещё спустились и очутились в просторном подвале, похожем на катакомбы, только с ремонтом, от которого отходили дополнительные аккуратные коридорчики.
Модест Фёдорович решительно устремился по одному из них и мы, наконец, вошли в лабораторию. Там тихо гудел вытяжной шкаф, довольно большой, он занимал почти треть помещения. Столы, штативы, шкафы и сейфы с веществами в больших пузатых бутылках и с колбами. У вытяжного шкафа стояла девушка в белом халате и с лабораторными щипцами в руках, прехорошенькая такая шатеночка. Она щипцами переставляла туда-сюда колбочки, которые кипели на водяной бане. При виде нас она ойкнула и смутилась.
— Вот, Машенька, — сказал Модест Фёдорович, — Это мой сын, Муля. Иммануил Бубнов.
Он вконец растерялся и для чего-то добавил:
— Приёмный сын.
Оп-п-па… а папашка-то оказывается явно влюблён.
— Очень приятно, — засияла тёмными, похожими на переспелые вишенки, глазками Машенька, — а я Маша. Мария Сазонова, аспирантка у Модеста Фёдоровича. Буду на следующий год кандидатскую защищать… наверное…
— А вот если бы ты хотела, то могла уже в этом году защититься, — со скрытой отеческой нежностью, но деланно-строго, пожурил её Модест Фёдорович (ха! с отеческой ли?).
— Но там нужно ещё третью главу редактировать, — тихо сказала Машенька и покраснела.
— Признайся, товарищ Машенька, что ты просто трусиха.
Товарищ Машенька вздохнула и, отвернувшись, переставила пару колб. Видно, этот разговор происходил между ними не один раз и все слова, и роли давно были изучены и проиграны.
— Модест Фёдорович, мы титровать завтра решили, — сообщила Машенька, — подождём, когда вторая партия тоже отфильтруется. Чтобы потом два раза не калибровать.
— Ну, и правильно, — кивнул Модест Фёдорович и деловито спросил, — а ты не говорила Клавдии Денисовне, у нас же вроде фенилантраниловая кислота закончилась. Мне Алексей жаловался. Так пусть закажет.
— У Натальи есть ещё немного, —
Она была сердитая и довольно милая. Такая себе маленькая сердитая женщина. Хотя по возрасту она была постарше Мули.
— Машенька, мы с Мулей, собственно говоря, вот почему пришли, — сказал Модест Фёдорович, — хотим у тебя тут кофе попить. Пустишь?
Вроде как в шутку, а на самом деле он же подсознательно обозначает передо мной статус Машеньки. Не думаю, что любая аспирантка может вот так просто взять и не пустить профессора.
— А давайте я сама вам сварю. Такой, как вы любите, — защебетала Машенька.
Модест Фёдорович согласно кивнул и сел на высокий лабораторный табурет. Я посмотрел на него и сел на такой же табурет тоже.
Машенька ловко вытащила из сушильного шкафа чистую коническую колбу, налила туда дистиллированной воды прямо из ёмкости, куда она капала из дистиллятора. А затем поставила на водяную баню греться прямо между кипящими колбами.
— А не лопнет? — забеспокоился я.
— Стекло термостойкое, — отмахнулся Модест Фёдорович, — мы всегда в таких кофе варим.
— И супчик, — хихикнула Машенька, а потом смутилась и умолкла.
Модест Фёдорович сделал вид, что не услышал.
Вода закипела довольно быстро. Машенька достала коробку кофе, отсыпала туда сколько надо и уже через пару мгновений лабораторное помещение заполонил аромат свежесваренного кофе. То ли из-за того, что вода была дистиллированная и не перебивала вкус самого кофе, толи потому что кофе мы пили в таких вот экзотических условиях, но кофе был необычайно вкусным, и я пил его с превеликим удовольствием маленькими глоточками.
Мы пили кофе и болтали на всякие отвлечённые темы, о разной ерунде. Машенька мне в принципе понравилась. По взглядах, которые бросала она на Мулиного отчима, я всё понял.
Когда мы допили кофе, поблагодарили хлебосольную Машеньку и вернулись в кабинет, Модест Фёдорович спросил:
— Ну как?
— Думаю, что она — отличный вариант и ты вполне можешь на ней жениться, — чистосердечно ответил я, а Модест Фёдорович вздрогнул и выронил халат, который до этого держал в руках.
— Ч-что? — ошарашенно пролепетал он.
— Я вижу, что она в тебя влюблена… — начал я, но Модест Фёдорович меня возмущённо перебил.
Слишком быстро перебил и слишком возмущённо.
— Да что ты такое надумал, Муля! Это же моя ученица! А я её учитель! Что ты себе нафантазировал!
— Ну, ладно, как знаешь, — пожал плечами я с деланным равнодушием и не стал больше заострять внимание на этом вопросе. — Просто раз мать ушла, и ты теперь один… Почему бы не пожить для себя, именно так, как ты этого хочешь.
— Но она слишком молодая, — неуверенно проговорил Модест Фёдорович. — Нет! Ты бредишь, Муля. Прекрати вот это вот всё!