Муравей в стеклянной банке. Чеченские дневники 1994–2004 гг.
Шрифт:
К вечеру пришел Аладдин. Он явился весь в глине. Объяснил, что когда шел – обстреляли наш пустырь. Ему пришлось с какой-то серой кошкой полежать в пустом окопе. Кошка вырывалась. Она его оцарапала. Оказалось, это мой кот – Чипс! Аладдин спасался вместе с ним. Мы нагрели воды, чтобы наш гость на кухне мог помыться и помыть голову. Постирали его одежду. Мама заявила, что все мокрое и в ночь она его не отпускает. Он сопротивлялся для приличия, но просиял и остался!
Нам с мамой пришлось тесниться на бабушкиной кровати, а гостю мы одолжили диван.
Мы рассказали “старшему брату”: временно рядом с нами
Мы в этом не виноваты, но… вина на нас, так как стреляли по двору из русской воинской части. Аладдин объяснил:
– Неприязнь и ненависть – неизбежны! Вы должны быть к этому готовы. Понадобится много терпения, чтобы вынести незаслуженные обвинения и обиды.
И признался:
– Мои знакомые не понимают меня, когда я говорю, что иду проведать русскую семью. Рассказываю о том, что подружился с вами. Что вы нормальные. Мне не верят!
Вечером в тишине я, соскучившись по улице, выглянула во двор. Увидела там осколки величиной с руку! Такой пополам рассечет. Они как большие поленья для растопки печи.
Царевна Будур
09.11.
Мой “старший брат” Аладдин ночевал у нас! Мы долго говорили. Он кормил меня конфетами. Брался убирать в квартире, вообще вел себя как родственник. Я многое о нем узнала. О его детстве, школьных проказах. Потом на него “нашло”. Произошли резкие перемены. Он начал ругать меня за то, что я неправильно ем, неправильно ношу головной платок. Очень медленно складываю буквы, когда читаю Коран. Я поняла. И его тоже временами раздражает моя славянская кровь. Мама вступилась. Заявила полушутя, что он “нудный”. Добавила:
– Когда гость делает замечания хозяевам – его пора выгонять!
Аладдин обиделся. Ушел. Но я знаю – вернется!
Он не хочет привыкать к нам, а все равно привыкает. Мама его жалеет. Аладдин зовет ее “матушка!”, а она его “мой сынуля!”.
Утром я повторяла правила по русскому языку. Мы с мамой писали диктант. Сейчас мама дремлет. Я сижу тихо.
Уезжает женщина из дома рядом. За ней приехали на машине, торопят. Женщина предложила нам купить у нее сигареты “Астра”, самые дешевые и паршивые. Всего 96 пачек, по 30 копеек за одну. Мама купила. Говорит:
– Продадим – на хлеб будет. Много не набавим – стыдно! Один-два рубля. На рынке сигареты дороже. И наверняка еще подорожают.
Будур
10.11.
Вчера выпал снег. Это была метель, как в феврале! Все деревья белые.
Маме плохо с сердцем. Советую ей поспать. Хлеба нет, но есть вареники с травой из огорода. Научила делать Раиса. Раиса – молодая женщина, армянка. Раньше мы не дружили. Не знали друг друга. Теперь в спокойный промежуток времени, без стрельбы, Раиса приходит. Читает книги. А мы гадаем ей при помощи карт. Раиса помогает мне делать перевязки – компрессы. Эта женщина живет в соседнем четырехэтажном доме, рядом.
Зашел попрощаться мужчина из нашего дома. Он не постоянный
Черная Перчатка знал со слов соседей: мы занимаемся йогой. Разгадываем сны. Он попросил дать объяснения тому, что ему привиделось. “Гонятся собаки! Большие и маленькие. Хотят разорвать. Я то бегу, а то нет. Растерян! Не знаю, что делать? Мне страшно! Собак очень много, целая стая!” – рассказал гость. Мы поняли его сон так: “Враги. В большом количестве. Остаться означает гибель. Надо быстро уезжать. Идет охота!”
Прощаясь, у самой двери мужчина тихо произнес:
– Я вернусь сюда. Лет через пять-шесть. Там у меня семья.
На столе мы увидели плитки шоколада.
Чувствую головокружительную надежду: все будет хорошо! Так дети ждут подарки от Санта-Клауса. Или в море, когда гибнет корабль, вдруг, за пеленой дождя и шторма, люди различают берег.
14.35. Маме плохо с сердцем. Она напилась таблеток. Не помогают. У нее стынут губы, кисти рук, ноги. Дала маме в руки бутыль с горячей водой – замена грелки. Вторую, такую же, положила к ее ногам.
Перед глазами у меня – Аладдин! Я веду с ним воображаемую беседу. Сижу на диване. Стреляют. Пока далеко. Из установки “Град”. Уже в третий раз заряжают! Это оружие типа “катюши” в Отечественную войну. За хлебом мы не пошли. Слышу: воет самолет. Звук близится. Сосульки за окном, словно маленькие сталактиты.
Небо ясное, синее. Аладдин пообещал мне принести котенка с синими глазами, белого-белого, как вчерашний первый снег.
Ночью я видела сон: в темном подвале я веду бой со Смертью. Она черная, в плаще с капюшоном, в кисти руки ее – меч, а под ногами у нас – топь. И столько народу уже по грудь в топи – им не вырваться и не спастись. Никому. Я размахнулась и ударила Смерть тростью по голове. Я ощутила реальный удар, будто ударила что-то живое и настоящее. Она отшатнулась, и я сумела выскочить из подвала на свет. Рассказала сон маме. Она посмеялась и сказала:
– Значит, в эту войну ты не умрешь!
Царевна Будур
12.11.
Клянусь! Я не верила, что останусь жива. То, что сейчас я пишу, – восьмое чудо света! Дело вот в чем. С утра мы пошли на “Березку”. Надеялись найти картофель. Хотя бы килограмма два. Если увидим, решили – купим хлеб. У нас мало муки. Меньше половины мешка. Мука – на экстренный случай.
Мы миновали первый от нас Зеленый детский сад, вошли в злополучный двор, в котором нам всегда достается! И тут начали бомбить! Мы забежали в подъезд на первый этаж большого пятиэтажного дома. В одном подъезде никого не оказалось – спрятаться было негде, и мы забежали в другой подъезд, а там русская старушка. Она сказала, что живет совершенно одна. Больше никого нет. Но у нее ключи от всех квартир. Хозяева доверили на случай пожара. В том числе и от квартиры на первом этаже. Мы вошли. Бомбить продолжали – самолет кружил прямо над двором.