Муравьи революции
Шрифт:
Оборонцы попытались протащить заказы военных котелков и манерок, рабочие немедленно же нас известили об этом. Мы подняли бучу и вновь подняли вопрос о военных заказах во всём объёме.
После выяснения приёма мастерскими военного заказа на котелки и манерки четырнадцатая камера после оживлённых прений приняла большинством следующую резолюцию: «Выполняемые до настоящего времени заказы, поступающие от железнодорожного ведомства, камера считает компромиссом, потому что они имеют косвенное отношение к войне. Пряжки же, котелки и т. п. заказы от военного ведомства имеют прямое отношение к военным действиям.
Принимая подобные заказы, мы идём по пути бесконечных компромиссов. Чтобы избежать этого, камера считает необходимым установить границы приемлемости поступающих заказов (подобного рода). Взятый товарищами заказ грубо нарушает резолюцию, принятую в начале войны относительно военных заказов.
Несмотря на попытку оборонцев отстоять заказ, пришлось от него отказаться, потому что часть мастеровых отказалась поддерживать оборонческую позицию в вопросе о военных заказах.
Так отразился первый год войны на политической каторге. Война сильно ударила по классовому самосознанию и усилила дифференциацию революционно-политических партий: пролетарские низы на каторге отходили от эсеров и меньшевиков и группировались вокруг большевистских групп.
Расстановка общественных сил в условиях политической каторги, созданная войной, являлась зеркалом происшедшей расстановки сил по всей России: последующие события свидетельствовали нам, что революционная и политическая (демократическая) общественность раскололась точно по тем же признакам, как она раскололась на каторге, что на воле ведётся такая же беспощадная борьба между оборонцами и пораженцами, что рабочий класс в результате первого года войны решительно перестроил свои ряды против войны и группируется вокруг большевистских организаций… Эсеры и меньшевики отбросили революционную фразеологию, открыто и вплотную увязали себя с буржуазией, называя Союз городов и земств и военно-промышленные комитеты будущими органами «демократической» власти.
Расслоение общественных и классовых сил на воле, отразившее это расслоение и в политической каторге, говорило о том, что стены каторги не в состоянии были оторвать политических от общей жизни и политической борьбы России, что политическая каторга умственно и политически росла и изменялась так же интенсивно, как росла и изменялась умственная и политическая жизнь России.
Уголовная катopга
Революция 1905 года не только изменила структуру и характер политической каторги, но оказала огромнейшее влияние на изменение характера каторги уголовной. До революции пятого года уголовный мир был хозяином каторги, уголовная аристократия имела значительный слой, уголовные были хозяевами на кухне, на пекарне. Они принимали продукты от поставщиков; они определяли, кто имеет право пользоваться лучшей частью пищи, кому должны остаться отбросы. Положение того или иного каторжанина зависело исключительно от их воли. Во главе уголовных стояла тесно сплочённая общими интересами кучка «Иванов», уголовной аристократии, имевшая значительный слой приспешников, с помощью которых она неограниченно властвовала над всем населением каторги. Администрация поощряла такое положение, потому что оно обеспечивало спокойствие и порядок внутри каторги. Администрация не только не боролась с «Иванами», но наоборот, старалась закрывать глаза на их проделки, таким образом молчаливо санкционируя господство кучки «Иванов» над внутренней жизнью каторги.
С массовым приходом политических, особенно матросов и солдат, положение уголовных начало изменяться в худшую для них сторону. Политические, теперь представлявшие собою солидную силу, не пожелали подчиниться тому порядку, какой был установлен внутри каторги уголовными, и повели с ними упорную борьбу.
Матросы и солдаты не боялись угроз уголовщины и потребовали равномерного распределения тюремной пищи между всеми каторжанами, а также повели борьбу против господства «Иванов». Уголовщина решила проучить «матросню» и устроила в ряде тюрем резню, но получила решительный и организованный отпор со стороны политических. В этих столкновениях администрация вела себя так, что главным образом политические оказывались виновными и подвергались заключению в карцер и другим репрессиям. Тогда политические повели борьбу на два фронта: против диктатуры уголовщины и произвола администрации. Борьба тянулась годами. Тюремная администрация давила на политических своей властью, ставя их в невыносимые условия существования. Однако политическим удалось добиться такого положения, при котором они имели возможность установить контроль над правильным распределением питания внутри каторги и значительно сократить размеры господства уголовной верхушки.
Тюремные власти, однако, были встревожены активностью политических и решили начать «завинчивание» каторжных тюрем. Завинчивание каторги отразилось и на уголовной каторге, которая также потеряла возможность свободного передвижения в тюрьме, вследствие чего потеряла возможность
Кроме политических явлений, влиявших на изменение режима каторги и её внутреннего быта, имелись и другие явления, которые сильно влияли на структуру уголовного состава каторги. Послереволюционная эпоха, эпоха реакции, тяжёлый экономический кризис с гнетущею безработицей вызывали огромную волну уголовных преступлений, которые по своему характеру резко отличались от уголовных преступлений до 1905 года. Не только изменился характер преступлений, но изменилась и физиономия самого преступника.
Из безработных, в большинстве из молодёжи, создавались так называемые шайки налётчиков. Эти шайки делали налёты на торговцев, на пивные, на винные лавки и на разного рода артельщиков, производящих расчёты с рабочими. Обычно участники таких шаек не имели за собой уголовного прошлого и комплектовались за счёт безработной молодёжи или авантюристически настроенной интеллигенции.
Такого рода преступления в эпоху реакции разлились широкой волной и дали огромные кадры новой уголовной каторги, которая имела свою психологию, не имеющую никаких связей со старой традиционной уголовщиной. Этот новый слой уголовной каторги значительно повлиял на общую структуру уголовщины и внёс много нового в её быт. Старая уголовщина пробовала коситься на новых пришельцев, но, учитывая их силу, не решилась вступать с ними в борьбу, признала их равноправными членами и старалась с ними ладить, нередко считаясь с авторитетом более сильных из них. Так шаг за шагом уступала старая уголовная каторга место новой, стоящей выше её по своему умственному развитию, по своей энергии и организованности.
Александровская уголовная каторга представляла собой такой же конгломерат старой и новой уголовщины. Установив между собой общие нормальные формы отношений, старая и новая уголовная каторга органически не слились, отчуждённость между ними осталась значительная, но это не мешало им сохранять раз принятые формы отношений.
Состав уголовной каторги по роду своих преступлений был весьма разнообразен; он был весьма разнообразен и по возрастному составу.
Стариков, «ветеранов» уголовной каторги, было весьма немного: те, которые помнили Кару, Сахалин, Петровский завод, представляли собой единицы и держали себя патриархами. Они не вмешивались в волынки и жили довольно изолированно, физические силы не позволяли им перешагивать своих возможностей. Это были преимущественно профессиональные убийцы-грабители, герои «тихих» ночных преступлений, всю свою жизнь проведшие по каторжным тюрьмам, с короткими перерывами преступлений и кутежей на воле и имевшие за своими плечами по нескольку десятков убитых.
Более значительный слой был среднего возраста, основная же масса уголовных была от двадцати — двадцати двух и до тридцати пяти лет.
Самую значительную группу представляли «налётчики», имевшие удельный вес свыше 30 % всей уголовной каторги; за ними шла группа профессионалов убийц-грабителей всех видов и категорий: одиночек, групп, шаек и т. д.; дальше шли воры (скокари), карманщики, взломщики, прихватчики (прихватывавшие на тёмных улицах), конокрады, подделыватели векселей, фальшивомонетчики, контрабандисты, женоубийцы, убийцы в драке, растратчики и целый ряд ещё самых разнообразных профессий уголовного порядка. Кроме этой массы отбывали каторгу так называемые «самосудчики», главным образом крестьяне, сами расправлявшиеся с конокрадами, за что и получавшие каторжные работы. Эту часть каторжан уголовные преследователи избивали до смерти, если они случайно попадали в уголовную камеру. Поэтому администрация сажала самосудчиков в камеру укрывающихся вместе с предателями, шпионами и палачами. Таков был состав уголовной каторги по роду своих преступлений.
Хотя наплыв новых элементов уголовной каторга сильно изменил старые традиции, всё же борьба за их сохранение в среде уголовной каторги не прекращалась…
Майдан, хотя и не в прежнем виде, ещё играл в уголовной среде значительную роль. Майданщик, своего рода ростовщик, который держал в своих руках всю экономическую жизнь уголовной камеры: он держал карты, за пользование которыми взыскивал с выигравшего десятую долю; он ссужал деньгами, вещами и предметами питания нуждающихся под весьма высокие проценты; у него можно было достать водку, которую ему доставлял подкупленный надзиратель. Это был паук, который сосал соки уголовной «бедноты», и возле которого кормилась старая уголовная шпана, а потому и поддерживала этого паука и боролась за сохранение майдана, как источника своего благополучия. В традиции уголовной головки (шпаны) входил порядок обирания новых пришельцев на каторгу, имеющих неворовские дела. У пришельца забирали всё, что имелось «ценного»: чайник, бельё, новые коты, полотенце…