Музей разочарований

Ледер Мэг

Я тянула горячий шоколад и всем своим видом старалась выказать заинтересованность.

— Мы решили организовать поездку этим летом, и Беккет ищет подходящую машину, напоминающую «Хадсон» 1949 года, так что это будет что-то необыкновенное...

Он прервался, внимательно глядя на моё лицо.

— Что такое? — спросила я, краснея.

— Знаешь, ты очень милая, когда так прикусываешь губу.

Меня накрыло волной белых цветов, я растаяла.

— Где ты выросла? — спросил он.

— Здесь. В основном. Моя семья

переехала из Огайо, когда мне было шесть лет, потому что отцу предложили работу в музее.

— Ого, большие перемены.

— Да, но потом я подружилась с Эфом и перестала скучать по дому.

— Эф — это высокий темноволосый парень, с которым ты часто проводишь время? Художник?

Я была удивлена, что он запомнил.

— Да, он один из моих лучших друзей, я знаю его, кажется, целую вечность, но мы просто друзья, понимаешь? То есть, не то чтобы ты спрашивал, но...

Вспомнив вчерашний вечер, я почувствовала укол вины, но тут же одернула себя. Как сказал Эф: «Ничего особенного». Выдохни, Пенелопа.

Китс открыл пакетик с коричневым сахаром и высыпал его в кофе.

— На самом деле, я собирался спросить.

— Забавно, — сказала я, набираясь храбрости, — но несколько человек говорили мне о том, что вас с Черисс связывает некое прошлое...

— Она — просто старая подруга, — не раздумывая ни секунды, ответил он.

— Достаточно честно, — произнесла я.

— Тогда хватит о ней, — отозвался он.

Ну и хорошо, подумала я, чувствуя нарастающее в животе тепло. Китс хотел быть со мной, поэтому и выбрал меня. В такие моменты чувствуешь себя особенной.

Время шло, а мы всё говорили и говорили. Успели заказать еще два горячих шоколада и один кофе (на этот раз без кофеина). Китс рассказал, что первым концертом в его жизни стало выступление «The National». По-моему, это было круто, и я не смогла сдержать восторгов. В моем случает это был концерт Селены Гомез, и мне потребовалось много усилий, чтобы в этом признаться.

Мне нравилось, как он жестикулирует, когда говорит о том, что ему нравится: о футболе, книгах Кормака Маккарти, фильме «Клерки», рок-группе «Arcade Fire».

Он рассказал, как подсел на конфетки «Red Hots»[17], и ему пришлось делать заказ через интернет, потому что их невозможно было найти. Он показал мне полупустую упаковку, вытащив её из кармана пальто, словно пачку сигарет. Неудивительно, что от него всегда пахло корицей.

Он рассказал, что в доме в Вашингтон-сквер парке, в котором они раньше жили, водились призраки, и, когда ему исполнилось восемь лет, его мама настояла на переезде, потому что приведения плохо влияли на её чакры. Оказалось, что из-за плохого влияния Беккета он еще в прошлом месяце тайно курил по утрам и вечерам, но потом решил бросить.

Я рассказала, что считаю Джона Хьюза гением, поэтому ему нужно обязательно посмотреть «Клуб Завтрак»;

«Fake Plastic Tree» — для меня самая грустная песня в мире, а The Flaming Lips ненавижу всей душой; что лучшим местом, где мне удалось побывать, считаю Коста-Рику. Туда мы ездили с родителями, и я увидела там крохотную лягушку-древолаза, которая оказалась настолько прекрасной, что я расплакалась, но жить бы я хотела в одном из чудесных лондонских коттеджей с цветами на подоконниках.

Я перечислила ему три вещи, которые мне в себе нравятся: почерк, ресницы и умение долгое время стоять на одной ноге.

Постепенно мы переключились на нью-йоркскую пиццу, обсуждая, стоит ли «Ди Фара» того, чтобы ждать.

Я: Определенно!

Китс: Её явно переоценивают.

Он наклонился вперед, слушая, что я говорю, его взгляд сосредоточился на мне, и я с легкостью рассказывала о себе. Мне нравилось, что он не переставал расспрашивать.

— Итак, Скаут, кем ты станешь, когда вырастешь?

Я пожала плечами.

— Ну, может быть, биологом, но я не уверена, что это мое. То есть да, я в этом хорошо разбираюсь, но...

Китс приподнял бровь.

— Я словно хвастаюсь, да? Но я не хотела, честро.

— Да нет, ты всего лишь похвасталась почерком, ресницами и балансом. Ничего страшного, продолжай.

— Эй! — сказала я, в мгновение превратившись в улучшенную версию себя, которая умела флиртовать.

Он улыбнулся.

— Меня не очень интересует наука... конечно, это здорово и всё такое... — Мой голос затих.

— А что тебя интересует?

Я хотела ответить: «Кроме тебя?»

— Слова, мне очень, очень нравятся слова.

Он потер подбородок и внимательно на меня посмотрел. Такое пристальное внимание смущало, и я перевела взгляд на свою кружку.

— Отлично, — произнес он. — Значит, литературный редактор. Тебе точно есть, что сказать, чтобы сделать Керуака лучше.

— Нет, обещаю, я дам ему еще один шанс!

— Я шучу. Ты милая, когда краснеешь.

Я покраснела в четыре раза сильнее.

— А кем ты станешь, когда вырастешь? — спросила я.

Он рассказал, что, начиная с прадедушки, все мужчины в его семье заканчивали Йельский университет (там было даже крыло здания, названное в их честь), и что Беккет в настоящее время прокладывает для Китса путь в студенческое братство. Его родители хотели, чтобы он занимался финансами, он же сам хотел стать писателем-фантастом.

— Думаю, отец отречется от меня, если после выпуска я не получу работу в «Голдман Сакс Групп». Но ведь я должен следовать за мечтой, да?