Музейная ценность
Шрифт:
– Надо искать, все равно надо, - тараторила Журавлева, перекладывая что-то на столе.
Старикашка гневно потрясал кулаками в чей-то адрес. А потом меня вдруг осенило: время, когда пропала булавка, что каждый из нас всех делал в это время?
– Подождите!– почти закричал я, - Подождите! Когда она исчезла и откуда?– спросил я, обводя взглядом присутствующих в комнате.
– Когда я закончил работу и сделал вам предложение относительно покупки, булавка лежала на этом вот столе, - сказал антиквар срывающимся голосом.
Судя по всему, она действительно ему приглянулась.
– Дальше!– я напоминал себе следователя.
– Потом я попросил вас помочь принести каталоги. Вы, Юра, сами настаивали на том, чтобы на них посмотреть. Вы и ваша спутница помогли мне принести из смежной комнаты. Все было именно так, как я рассказываю?– спросил он, глядя на Еву.
– Да, так. Я пошла следом за вами, потом в нишу вошел Юра, и вы начали доставать с полок журналы.
– Антон!
– Я сидел здесь! Я даже вставал! Не было смысла идти за журналами третьим! Не будете же вы меня из-за этого обвинять?!
Я начал вспоминать, видел ли я булавку, когда пошел за антикваром. Да, видел. Точно видел. Потому что стоял у стола и опирался о него правой рукой. У меня давно эта привычка обо что-то опираться. Поэтому я видел все, что тогда на столе лежало, и булавка там была абсолютно точно.
– Антон, я пока не говорю, что это ты взял булавку, но когда я пошел следом за Евой, она продолжала оставаться на столе. А поскольку тут ты остался один, то совершенно логично…
– Подумать на меня?
Я многозначительно промолчал.
– Я никогда бы не позволил взять себе чужую вещь. Как бы в ней не нуждался. Тем более, что я знаю, насколько она ценная!
– Я же говорила, что не нужно сюда ходить! Я предупреждала вас обоих, я отговаривала!– почти простонала Ева.– Так и получилось! Мои сны никогда меня не обманывали. Ну зачем мы так сделали?!
– Теперь поздно жалеть, единственное, что мы можем сейчас - это искать булавку. Просто искать. Перевернуть все, что только можно.
– Абсолютно согласен с вами, Юра, нужно полностью поднять все вещи. Но позвольте мне задать вам некорректный вопрос, Антон, но без этого никак не обойтись… Ведь мы все стояли к вам спиной, и, логически рассуждая, есть все основания подумать на вас. Ведь чисто теоретически вы имели возможность подойти к столу и взять булавку. Я даже думаю, что вставать вам не пришлось бы. Поскольку стол совсем рядом с вашим местом.
А старик не дурак, далеко не дурак. И как точно все представил. Я почему-то не мог точно решить, виноват Красильников в исчезновении булавки, или все-таки нет. Но что-то внутри не давало мне его просто обвинить в краже.
И злость, которая просто душила меня утром, до сих пор не появлялась. Странно. Ведь почти все время последние дни я на него злюсь. Злюсь на друга. А теперь вот наполовину обвинил его в краже. Краже! Это же страшно подумать! Обвинить друга в краже!
– У тебя есть возможность доказать, что ты не брал булавку только одним способом - помочь ее найти сейчас, - как можно серьезнее сказал я.
– Давайте прекращать разговоры,
Мы долго ползали по полу на коленках, передвинули все, что только можно, поднимали ковер, просматривали страницы каталогов, Антон даже вытряхнул перед нами карманы и предложил его обыскать, если нужно. Мне этого почему-то очень не хотелось делать. К тому же мы друзья. Именно друзья. Я как-то забыл об этом. А теперь, когда пропала эта злосчастная булавка, вдруг вспомнил. И очень обрадовался этому. Но старикашка, видимо, очень дорожил этой своей булавкой, и поэтому старательно осмотрел Красильникова. И убедился, что у Антона ее нет. Но, тем не менее, Генрих Модестович продолжал настаивать на том, будто это еще ничего не доказывает. Мы покорно согласились, в том числе и сам Антон. Я восхитился его выдержкой, и мне стало стыдно за свое поведение - ведь все эти дни я так на него напускался.
Логично и совершенно неудивительно, что наши старательные поиски ни к чему не привели. Я в этом, честно говоря, абсолютно не сомневался. Мне даже все равно было - найдется булавка или нет. Конечно, жалко, но совсем чуть-чуть. А старикашка продолжал потрясать в воздухе сухими кулачками и сыпать угрозами в адрес того, кто осмелился украсть историческую ценность.
– А чего вы взяли, что это историческая ценность?– поинтересовался я.
– Юноша, быть может, вам кажется, что я некомпетентен?– он искоса посмотрел на меня, как будто неверя собственным ушам, - в его профессионализме кто-то сомневается?– Насколько мне позволило время, я изучил камни и с точностью могу сказать: такая технология огранки сейчас не применяется. На этом основании я и утверждаю, что булавка для галстука, принесенная вами является ни чем иным, как исторической ценностью.
– Да мы верим вам!– поспешила Ева успокоить неугомонного старикашку.
А тот все смотрел и смотрел на Антона, словно еще раз собирался обыскать его.
– Антон мой брат, - не ожидал я, что в голосе у меня будет столько твердости.– Ему нет смысла брать булавку, ведь она в равной степени принадлежит нам обоим.
Почему-то от всей этой нервотрепки у меня так голова заболела, что аж в глазах стало темно. Я поспешил распрощаться с Генрихом Модестовичем, пожелал ему успехов в нахождении булавки и потянул за собой Журавлеву и Красильникова. Они, в принципе, не очень-то сопротивлялись.
Мы вышли и решили, что для начала нам надо перекусить.
– Пойдем на зуб чего-нибудь положим, - предложил Антон.
– Я тоже проголодалась, - призналась Ева.
– А я, наверное, сейчас даже мамонта целиком слопал бы!– подвел я итог голосования по поводу кафе, - но с вами я бы обязательно поделился.
Как здорово было идти втроем, всем вместе, как раньше.
Теперь я понимаю, что такое настоящие друзья. Я шел и краем глаза смотрел на Антона. Он точно так же смотрел на меня. Не косился, а осторожно посматривал. Я даже догадываюсь, а может, и точно знаю почему. Он просто не мог поверить в то, что я к нему не придираюсь. Совсем. Неужели я так испортился со времени находки? Быть такого не может.