Музыкальная классика в мифотворчестве советской эпохи
Шрифт:
Редукция содержания трех симфоний привела к максимальному сближению их различных и чрезвычайно специфичных концепций, которые в сложившейся интерпретации трактуются как варианты содержания Девятой. Созданные схематические образы этих симфоний образуют цепочку мифологем, выстроенных вокруг идеи героического и сведенных к образу народной массы и «мотиву радости».
– Противоречия борьбы:
Людвиг Бетховен привлекает внимание и как художник, и как гражданин. В той обстановке, которая окружала Бетховена, он не мог понять истинной природы, порождавшей нищету, бесправие – весь этот мир жестокой, социальной несправедливости. Он не знал, против кого должны быть направлены силы в освободительной борьбе. Однако до конца дней он остался убежденным республиканцем и демократом, врагом всякой тирании 906 .
906
Синявер Л. Бетховен. Лекция. С. 26.
Следовательно, Бетховен, по историческим обстоятельствам, не мог определить главного врага общественного прогресса. Однако был предшественником сознательных борцов против «всякой тирании». А посему главным тезисом и в это время остается
– Революционная героика:
Идея борьбы героической личности и народных масс против деспотизма и тирании пронизывает все творчество композитора. <…> Симфонизм Бетховена отмечен чертами новаторства, порожденного революционным содержанием
Автор «Героической симфонии», он был не только великим композитором, но и великой личностью, человеком, поднявшим значение музыкального искусства до выражения прямых призывов к борьбе за свободу и счастье миллионов. К ним, миллионам простых людей на всем земном шаре, обращал Бетховен и свою мечту о братстве народов и свою веру в торжество человечества. Как голос вдохновляющего мужества звучат и поныне слова из хорового эпилога его Девятой симфонии 908 .
907
Альшванг А. Бетховен. С. 5 – 6.
908
Шлифштейн С. Третья симфония Бетховена. С. 3 – 4.
Образ бетховенского «героя-мученика» вытесняет «герой-победитель». Он совпадает с образом самого композитора – уже не «жертвы» своего времени, «капитулировавшей» под гнетом невыносимых общественных условий, а великой личностью, поднявшейся над ним и обращающейся непосредственно к будущим слушателям 909 .
Более того, актуализируется и «ленинская коннотация» образа Бетховена. Получив продолжение и развитие «в неисчислимой череде статей, очерков, новелл, рассказов, стихотворений, поэм, картин, зарисовок, в радио– и телекомпозициях и специальном кинофильме» 910 , она особенно ярко воплощается в получившем широкую популярность кинофильме Фридриха Эрмлера «Неоконченная повесть» 911 .
909
См. также: Иванов К. Через борьбу к победе // Огонек. 1952. № 13. С. 26; Попов Ин. Музыка, зовущая к борьбе, свету, счастью // Советское искусство. 1952. 26 марта; Рыжкин И. Образы борьбы и победы. К 150-летию со дня первого исполнения Пятой симфонии Бетховена // Музыкальная жизнь. 1958. № 21/22. С. 22 – 23; Житомирский Д. Образ героя-гражданина. «Эгмонт» Гете – Бетховена // Музыкальная жизнь. 1959. № 14. С. 10 – 11. Иванов Константин Константинович (1907 – 1984) – дирижер. В это время главный дирижер Государственного академического симфонического оркестра СССР. Попов Иннокентий Евгеньевич (1923 – 1991) – музыковед. В 1947 г. окончил Московскую консерваторию (теория музыки – В.А. Цуккерман), в 1952 г. – аспирантуру. Зам. гл. редактора газ. «Советская культура». С 1974 г. гл. редактор журнала «Муз. жизнь». Автор статей по проблемам советской музыки.
910
Дрейден С. Ленин слушает Бетховена. С.19. Речь идёт о телефильме «Аппассионата» (Мосфильм, 1963, режиссер Ю. Вышинский, сценаристы Д. Афиногенова, М. Анчаров, Ю. Вышинский).
911
Ленфильм, 1955. Режиссер Ф. Эрмлер. Сценарист К. Исаев. Композитор Г. Попов.
Среди музыкальных замыслов режиссера была кинобиография Бетховена, которую он не снял. Однако «бетховенская тема» не оставляла его. В задуманном к концу 1940-х годов продолжении ленты «Великий гражданин» (1937) фильме «Вторая симфония» речь должна была пойти о партийном руководстве музыкой. Его главный герой – видный партийный деятель Шахов, чьим прототипом, как известно, был С.М. Киров. В отличие от Кирова Шахов был воскрешен авторами фильма после своей гибели в «Великом гражданине» Эрмлера. По ночам после изнурительной партийной работы он, по замыслу авторов, изучает труд Ромена Роллана о Бетховене для того, чтобы помочь избежать формализма в своем творчестве талантливому композитору 912 . Бетховенский мотив последовательно развит в «Неоконченной повести», которая в первом варианте носила название «Наивная симфония». В ней несколько раз настойчиво повторяется одно и то же сопоставление эмблематических образов: за спиной у тяжело больного героя, «вступающего в схватку с судьбой», портрет Ленина, в ногах – «штюрмерский» бюст Бетховена. К череде коммунистов, возвращающихся в строй, – преодолев недуг (подобно Павке Корчагину из знаменитого романа Н. Островского), присоединяется глухой Бетховен. С. Бондарчук, играющий «хорошего коммуниста» (его соперник, в нелицеприятной характеристике героини Э. Быстрицкой, – «плохой коммунист»), борца за мир, ученого-конструктора, страстно отстаивающего новое в науке и на производстве, создает в фильме образ «героя нашего времени». Два его alter ego – Ленин и Бетховен – мифологически подобны в рамках идеологической конструкции фильма одного из видных создателей кинематографической ленинианы Фридриха Эрмлера.
912
См.: Сэпман И. Кинематограф Фридриха Эрмлера // Фридрих Эрмлер. Документы. Статьи. Воспоминания / Сост. В.А. Бакун, И.В. Сэпман; вступ. ст. и примеч. И.В. Сэпман. Л., 1974. С. 7 – 81. См. также анализ фильма в статье Е. Добренко «“Real"asthetik”, или Народ в буквальном смысле (оратория в пяти частях с прологом и эпилогом)».
К середине 1950-х бетховенское имя начинает также сопоставляться с именами других «революционеров» и «борцов за свободу», что еще более утверждает мифологему «Бетховен-революционер» 913 .
Невзирая на то что с начала 1950-х годов, благодаря в первую очередь подвижнической деятельности Н.Л. Фишмана, началось развитие текстологии на материале сочинений Бетховена и активные разыскания связанных с ним документов в российских архивах, появившиеся научные публикации не изменили бетховенского облика в «зеркале» нового времени. Да и вряд ли такие изменения вообще возможны без серьезной работы в интерпретаторско-аналитическом ключе, предпринятой на новых мировоззренческих основаниях. И в середине 1960-х, когда вышла уже третьим изданием обобщающая монография А. Альшванга о Бетховене, на долгие годы оставшаяся по-прежнему наиболее представительным трудом о Бетховене, в характере оценок все осталось неизменным:
913
См.: Ламмель Инге. Энгельс – Большой друг музыки // Советская музыка. 1955. № 11. С. 4 – 5; Фучек Юлиус. Из писем, написанных в гестаповских тюрьмах. Берлин, Плетцензее, 31 авг. 1943 // Фучек Юлиус. Избранное. М., 1955. С. 569.
Героический симфонизм Бетховена стал главным выразителем мира его идей. Симфонии Героическая, Пятая и Девятая – три этапа симфонической мысли Запада за первую четверть XIX столетия – открывают собою все новаторские дерзания музыкальной классики Европы в течение ближайших десятилетий. Миллионы людей знают наизусть тему «судьбы» из Пятой симфонии
Музыка Бетховена – всесторонне подготовленная вершина развития симфонизма, реалистического творческого метода, стоящего в самом центре музыкального искусства последних веков. <…>
Народность бетховенского творчества тесно сопряжена с понятием героизма. Народ у Бетховена не безлик: его чаяния и надежды, его радости и страдания воплощены в образе героической личности. <…> По нашему мнению, народное начало пронизывает все творчество Бетховена, усиливаясь к позднему периоду. <…>
Следует отметить еще один важный признак бетховенского симфонизма – его тягу к программности, выражающийся в самых разнообразных формах <…> Тот знаменательный факт, что многие инструментальные непрограммные произведения Бетховена вызвали и вызывают у слушателей непреодолимое желание толковать их как произведения сюжетные <…>, говорит все о той же реалистической устремленности композитора к предельной выразительности, ясности и доходчивости в передаче своих творческих идей. <…> Эта глубоко демократическая сторона бетховенского симфонизма резко обозначает его социальное происхождение 914 .
914
Альшванг А. Бетховен // Из истории советской бетховенианы. С. 220, 226 – 230. Необходимо подчеркнуть, что вся эта риторика до сих пор остается в ходу, в частности, в учебном процессе. Так, интернетная справка для студентов (что характерно, не подписанная именем автора) сообщает: «Последняя, Девятая симфония (1823) – творческий итог всей жизни великого композитора. Она освящена идеей всеобщего равенства и братства. Финал симфонии, в который Бетховен ввел хор и певцов-солистов, написан на текст оды Шиллера ‘‘К радости’’. Он звучит как победоносный гимн, славящий единение, счастье и свободу. <…> Современник Великой французской революции, Бетховен отразил в своем творчестве великие народные движения этой эпохи, ее прогрессивные идеи. Музыка Бетховена обращена к миллионам людей. Не только к современникам, но и к людям грядущих поколений. Она и сегодня радует, вселяет мужество, зовет на борьбу за счастье на всей земле» (Энциклопедия искусства. Образовательный портал Claw.ru. [Эл. ресурс]. – Режим доступа:Дата обращения: 08.10.2012).
А популярная монография о немецком классике, изданная уже в начале следующего десятилетия, завершится следующей фразой:
В нынешнем 1970 году, проходящем под знаком 100-летия со дня рождения В.И. Ленина, советский народ отмечает 200-летний юбилей Бетховена, который всегда оставался любимым композитором Ильича 915 .
Логика ее построения хоть и своеобразная, но вполне закономерная в свете представлений, сформированных за эти десятилетия советской «работы над Бетховеном», приводит к мысли, что советский народ не обошел вниманием юбилей композитора не только оттого, что он символически совпал с ленинским (с почти документальной достоверностью подтверждая справедливость мифологемы «Бетховена как Ленина вчера»), но и потому, что именно его выбрал и полюбил «Ильич». Венчает эту линию формирования бетховенского образа цитированная выше книга С. Дрейдена 1975 года «Ленин слушает Бетховена».
915
Кенигсберг А. Людвиг ван Бетховен. Л., 1970. С. 91.
Итак, посмертная судьба классика богата превратностями. Бетховен 1920-х годов – «вождь и руководитель в царстве искусства» в аттестации Луначарского, избранник пролетарской культуры, один из наиболее ценимых классиков для представителей других идейно-эстетических направлений. В начале же 1930-х бывшего «вождя» начинают порицать за разного рода ошибки и недопонимания. Впрочем, продолжается это недолго. Уже к середине десятилетия он окончательно канонизирован, хотя и уличается в некоторых порочащих эпизодах социальной биографии. К 1960-м годам Бетховена уже безо всяких обиняков принято называть «величайшим композитором-симфонистом в истории западной музыки».
В образе этого «вождя» и «классика» есть некоторые противоречия. Случалось ему совершать и ошибки. Однако не только у классиков, но и у вождей, как было впервые разъяснено советскому народу в середине 1950-х годов, ошибки случались.
Глава III
ПОГРУЖЕНИЕ ГРААЛЯ
Одной из наиболее противоречивых оказалась в советской культуре судьба наследия Рихарда Вагнера. На протяжении нескольких десятилетий отношение к нему менялось кардинально и стремительно. Музыка Вагнера то оказывалась на пике слушательского интереса и благосклонного внимания властей, то попадала в опалу и предавалась полному забвению. По-видимому, эти перипетии невозможно адекватно истолковать исходя лишь из характера самой советской эпохи. Слишком многое в них обусловлено процессами, набиравшими силу в предшествующий ей период.
Рецепция вагнеровской музыки в России неоднократно привлекала внимание исследователей последних десятилетий 916 . По их общему мнению, она пережила настоящий «бум» в Серебряном веке, и, согласно воссоздаваемой ими картине, Россия этого времени предстает одним из лидеров мирового «вагнерианства» 917 .
Его бурному развитию положила предел Первая мировая война.
Незадолго до ее внезапного начала Осип Мандельштам записал ставшие знаменитыми строки:
916
Программную роль в процессе ее изучения взяла на себя вступительная статья к монографическому сборнику, посвященному композитору: Полякова Л. Вагнер и Россия // Рихард Вагнер: Сб. статей / Ред. – сост. Л.В. Полякова. М., 1987. С. 9 – 41. Исследование А. Гозенпуда «Рихард Вагнер и русская культура» (Л., 1990) стало первым масштабным обобщением темы. Серьезный и по сию пору не превзойденный по проработке материала труд был затем издан в Англии: Bartlett R. Wagner and Russia. Cambridge Univ. Press, 1995. Важную роль в дальнейшей разработке этой проблематики сыграли российско-немецкие семинары и совместные сборники статей: Рихард Вагнер и судьба его творческого наследия. Richard Wagner: Werk und Wirkung. Материалы рус. – нем. семинара… в Санкт-Петербурге, 26 – 27 апр. 1996 г. / Ред. – сост. Э. Махрова. СПб., 1998; Рихард Вагнер в России. Избранные статьи участников русско-немецкой конференции в марте 1997 года в Москве: В 2 т. / Под ред. Х. Виллих-Ледербоген, В.Б. Катаева, Р.Д. Клуге (Vortr"age am Slavischen Seminar der Universit"at T"ubingen, № 34). T"ubingen Univ. Verlag, 2001; Richard Wagner und Russland. Рихард Вагнер и Россия: Сб. статей / Ред. – сост. Э. Махрова, П. Рюдигер. СПб., 2001.
917
См. также: Гозенпуд А.А. Русский оперный театр между двух революций. 1905 – 1917. Л., 1975. Порфирьева А. Мейерхольд и Вагнер // Русский театр и драматургия в начале ХХ века: Сб. науч. тр. / Отв. ред. А.А. Нинов. Л., 1984. С. 126 – 144; Она же. Драматургия Вячеслава Иванова (Русская символистская трагедия и мифологический театр Вагнера). // Проблемы музыкального романтизма. Сборник научных трудов / Отв. ред. А.Л. Порфирьева. Л., 1987. С. 31 – 58; Она же. Вячеслав Иванов и некоторые тенденции развития условного театра в 1905 – 1915 гг. // Русский театр и драматургия. 1907 – 1917 годы: Сб. науч. тр. / Отв. ред. А.А. Нинов. Л., 1988. С. 37 – 53; Рицци Д. Рихард Вагнер в русском символизме // Серебряный век в России. Избранные страницы / Ред. В.В. Иванов. М., 1993. С. 117 – 136; Кац Б. Отзвуки Вагнера в русской поэзии // Музыкальная академия. 1994. № 3. С. 134 – 140; Малкиель Марина. Рихард Вагнер и его оперы на сцене императорской русской оперы (Мариинского театра) в Санкт-Петербурге. СПб., 1996; Букина Т.В. Коммуникативные маршруты вагнерианы: в поисках виртуального слушателя. Петрозаводск, 2002; Корж Ю.В. «Дух музыки» в философии культуры русского символизма: Дис. … канд. культурологических наук. М., 2005; Жеребин Алексей. Зачинатель и «завершители». Идея синтеза искусств и ее русские критики // Вопросы литературы. 2009. № 4. С. 5 – 23.