Музыкальный Дом
Шрифт:
— Ты наверняка знала все про папашку, неужели у него не появлялось новых друзей в последнее время? Или, может, он вел себя странно? Этот фанат должен был с тобой связаться каким-то образом, не зря же он убил мою сестру, как твой урод-отец!
Ей не нравилось, когда на нее кричали, и Эбигейл отчеканила:
— Я. Не знаю. Кто Подражатель.
Она отложила винтовку в сторону, поставив на приклад, чтобы ненароком не искушать себя.
— Что, совсем ничего?
— Совсем.
И уже сказав это, Эбигейл поняла, что это не совсем правда. Отец действительно вел себя странно, просто она никогда не думала, что это было связано
Несколько раз он задерживался после работы, а накануне и вовсе был странный звонок: незнакомый мужчина спросил ее папу прямо по имени.
— Ты что-то знаешь.
Видимо, часть мыслей все-таки отразилась на ее лице, Бойл приблизился.
— Нет.
— Не ври мне, — он нахмурился, продолжая загонять ее в угол.
— Я уже сказала, что ничего не знаю.
— Не ври мне!
Он схватил ее за плечи и впечатал в дерево. Эбигейл больно ударилась головой о жесткую кору. Его длинные пальцы, как клещи, сдавили ее плечи сквозь куртку.
— Не смей врать мне! — крикнул он. — Это ты, ты и твоя чокнутая семейка виноваты, что Кесси умерла! Не смей, блядь, смотреть мне в глаза и врать. Я знаю, что ты помогала ему. Видел по твоему лицу, тебя выдало чувство вины, сука.
Он еще раз стукнул ее о дерево, и у Эбигейл потемнело в глазах от боли. Она судорожно нащупала на поясе застежку, но Бойл сжал ее руки со всей силы, и она вскрикнула, распугав нескольких птиц. Ей стало страшно. Полицейские слишком далеко, чтобы вмешаться. Да и вмешались бы? Нет, они смотрели бы, как Бойл по праву выбивает из нее дерьмо, и остановили его только, если бы ей грозила реальная опасность. Или и вовсе списали бы на несчастный случай.
Может, это они направили его за ней? Эбигейл попыталась освободиться, пнув его по колену.
— А ну отпусти меня, мудила!
Бойл скривился, но хватка осталась прежней.
— Отпусти, отпусти! ОТПУСТИ МЕНЯ!
Она продолжала выворачиваться, как вдруг ей в лицо прилетел локоть, и на секунду она вообще отключилась. В следующий момент Бойл побледнел и вдруг освободил ее, сделав несколько шагов назад. В его груди торчал охотничий нож по самую рукоять.
Это… это случайность. Звон в ушах перекрыл звуки леса, ничего не понимая, она смотрела, как Бойл упал на спину, и сухие листья всколыхнулись от земли. Красное пятно растеклось на клетчатой рубашке, он разжал руки, и те безвольно упали по обе стороны от его тела. Наступила давящая, абсолютная тишина.
Эбигейл сделала глубокий вдох и выдох. Это не по-настоящему. Ей это снится. Она не могла убить его, она же специально убрала винтовку в сторону. Зачем бы ей? Она тренированный агент, ей бы не составило труда скрутить гражданского, он просто застал ее врасплох.
Влага спустилась по ее шее, и, проведя пальцами, Эбигейл увидела, что у нее течет кровь. По-настоящему. Боль на затылке вполне реальна. Она подошла к Бойлу, который будто уснул в неудобной позе прямо на траве, и проверила пульс.
— Матерь божья, — прошептала она, когда под пальцами не отозвалось биение сердца.
Она нажала сильнее. Ничего. Прислушалась к его дыханию,
Сев рядом, она поняла, что не знает, что делать. Где-то на опушке пели птицы, шелестел ветер. Рассвет все так же безразлично разрисовывал края и листья деревьев. Никто не выбежал, чтобы схватить ее и заковать в наручники, хотя она очень надеялась на это. Тогда бы ей не пришлось выбирать.
Эбигейл уже знала, что шок и чувство вины придут позже, сейчас же она смотрела, как медленно бледнеет молодой парень. Она сядет в тюрьму за непреднамеренное убийство, если сможет доказать, что он напал на нее.
Эбигейл всхлипнула, прикрыв рот рукой. Господи, да кто ей поверит?! У нее нет свидетелей, нет доказательств, кроме шишки на голове, и она дочь Миннесотского Сорокопута! Местные власти распнут ее, как хладнокровную убийцу, и никакое ФБР ее не спасет. Рассчитывать на Джека точно не приходилось.
Один плюс, если бы этот идиот нашел ее в Балтиморе еще два года назад, ее могли приговорить к смертной казни. Вот это утешение. Эбигейл глупо хихикнула.
О чем она думала? Избавиться от тела и сделать вид, что ничего не произошло? Ее осенило, что она действительно думает, как хладнокровный убийца, и она рассмеялась сильнее. Смех вышел каркающим и злым. Ее руки не дрожали, она не впала в истерику — чем не дочь своего отца?
Прежде чем она поняла, что делает, Эбигейл залезла в карманы куртки Бойла и похлопала его по джинсам. Улов был скуден: квитанция с отеля, чек с заправки, документы и ключи. Сотовый был на пароле, так что ей даже не прочитать, кому он успел сообщить о своих намерениях. ДжиПиЭс покажет, что последний раз его сигнал работал в лесу Миннесоты, и ей конец. Может, он сказал друзьям, куда собирался, и ей тем более конец. Если сейчас она выбежит и расплачется перед полицией, то еще сможет выбраться из этого дерьма с хорошим адвокатом.
И совершенно другое ей нашептывал голос папы: разделай его охотничьим ножом, закопай неглубоко подальше от дома, а потом, неделю спустя, вернись на машине — езды из Балтимора всего двадцать часов — и окончательно избавься от трупа. Где он мог оставить машину? Прямо возле дома или на съезде со второго шоссе, где располагался трейлерный парк, в трех километрах отсюда, идеальное место, чтобы припарковаться и остальной путь проделать пешком.
Так как он поступил? Эбигейл еще раз посмотрела на тело Бойла и, встав с колен, положила телефон на крупный корень дерева, где отдыхала до этого. Она разбила телефон камнем, пока экран не вывернуло осколками и он не потух.
У нее есть еще шанс сдаться, она еще может поступить правильно, нужно лишь найти машину. Проверив компас, Эбигейл двинулась на юго-запад, даже не сделав попытки прикрыть тело. Либо найдут, либо нет. Пусть ее судьбу решает случай.
Словно в трансе она шла целую вечность, отмечая следы животных, слушая крик птиц. Ни следа людей. Супериор Парк был охранной зоной, и только благодаря давнему знакомству с Милли Джонс, которая работала в доме таксидермистов на Элисон-Сквер в Миннеаполисе, они с отцом получили долгосрочное разрешение на охоту. Милли была чудесной женщиной, совершенно не интересовалась новостями и, даже узнав, в чем обвиняли отца Эбигейл и ее саму, лишь пожала плечами. Ее волновало на свете всего три вещи: два ее сына-егеря, национальный заповедник на озере Верхнее и хорошие шкуры, которые Эбигейл и Гарри приносили ей с охоты.