Мы над собой не властны
Шрифт:
Эд обернулся к Коннеллу:
— А ты хочешь переехать?
Эйлин задержала дыхание. Живот так подвело, что она испугалась — вдруг стошнит.
— Очень хочу, — неожиданно серьезно ответил мальчик. — Я хоть сейчас.
— Да ну? — спросил Эд.
— Точно.
— Почему?
— Просто я много об этом думал.
Эйлин казалось, он и не вспоминал о той поездке.
— И я решил: раз все равно осенью в новую школу, так лучше будет нам всем начать с чистого листа.
Сын пришел ей на помощь! И в кого он такой рассудительный? Может,
Эд смотрел на нее. Эйлин пожала плечами.
— И главное, дом классный мы нашли! — прибавил Коннелл. — Двор такой большой, там даже можно в баскетбол играть, в одно кольцо.
Да он сейчас в одиночку Эда уговорит, без участия Эйлин...
— Ты хочешь переехать? — еще раз спросил Эд, набив рот хлебом.
Коннелл кивнул.
— Так переедем, почему бы нет?
— Куда спешить? — возразила Эйлин.
Ее пугала такая внезапная перемена.
— Вы же уже нашли дом?
— Да, но...
— Вот и поехали.
— Правда? — спросил Коннелл.
— Ну да.
— Что ж, я рада, что ты в целом не против. Надо будет все подробно обсудить потом.
— И в целом, и в частности.
Эд так широко улыбался, намазывая хлеб маслом, что и Коннелл, глядя на него, расплылся в улыбке.
— У кого-то прекрасное настроение, — заметила Эйлин.
Эд словно не слышал.
— Я говорю: у кого-то прекрасное настроение.
Отец с сыном дружно жевали. Эд махнул официанту, чтобы принес еще тарелку с хлебом, а Коннелл тут же попросил еще колы.
— Оставь место для обеда, — сказала Эйлин, сама не зная, к кому из двоих обращается.
Пакетик, который она терзала, порвался, и сахар просыпался ей на колени. Эйлин смахнула крошечные кристаллики. Пальцы сразу стали липкими, но она не пошла мыть руки.
— Так, значит, Коннелл хочет переехать, и ты, Эд, хочешь переехать, и я хочу переехать. Значит, мы все согласны между собой?
Эд кивнул, намазывая маслом очередной кус хлеба.
— И если я начну оформлять покупку дома, ты не будешь возражать?
— Нет, конечно.
Эйлин рассердилась:
— Минуточку! Ты забыл, что категорически отказывался переезжать? Говорил, сейчас не время?
— Я помню, был такой разговор.
— А как ты меня уверял, что ни в коем случае не хочешь... не можешь переезжать?
Эд только кивал, явно не слушая.
— А теперь вдруг все хорошо и замечательно?
Эйлин, сама того не сознавая, повысила голос. За соседними столиками стали оглядываться.
— Прости меня! — воскликнул Эд. — Прости, пожалуйста!
Он не просто хотел от нее отделаться — в голосе звучало искреннее огорчение.
— Да ладно, пап! — вмешался Коннелл. — Это же здорово!
Он придвинулся ближе и обнял отца.
— Прости, — повторил Эд. — Я просто хотел еще хлеба. Хлеб здесь очень вкусный.
Эйлин стало не по себе.
— Скажи мне только одно: почему ты передумал? Что изменилось?
— Просто настроение хорошее. Я так счастлив, что отделался! Несколько
Он был как пьяный. Может, у него не просто депрессия, а маниакально-депрессивный психоз?
Учебный год закончился, впереди три месяца без всяких напрягов, и на радостях он готов согласиться на что угодно. Это не значит, что ему в самом деле хочется переехать, — просто он вообще не в состоянии принимать никаких решений. Слишком много сил отняла борьба с депрессией, с кризисом среднего возраста, со студентами, с научными исследованиями, и теперь даже самые простые повседневные задачи, вроде проставления оценок, стали неподъемной ношей. У него что-то закоротило в мозгу от переутомления. Свихнулся из-за жалких подсчетов, из-за дурацкой ведомости, которую надо повесить на стенку. Подделал результаты контрольных, не спал по ночам, орал на Эйлин, плакал у нее на плече. Он уже ничего не хочет, остаться бы только одному и зализывать раны, а работа у него такая, что остаться одному невозможно. И он ложится на диван, закрыв глаза и отгородившись от всех музыкой, — тогда его демоны не могут к нему пробиться.
Эд и Коннелл наворачивали, как наперегонки. Эйлин ела медленно, уткнувшись взглядом в тарелку, чтобы не надо было разговаривать. Когда пустую посуду унесли, Сандро важно приблизился к столику. За ним официант нес блюдо с пирожными.
— За счет заведения! — объявил Сандро. — Прошу вас, возьмите по пирожному!
И надо было ему именно сегодня изменить своей обычной сдержанности!
— Ну что вы, зачем... — отказалась Эйлин.
— У нас годовщина, — ответил Сандро. — Хотите верьте, хотите нет — сегодня ресторану тридцать лет исполняется. А вы у нас из самых старых клиентов.
Должно быть, он заметил, как напряглась Эйлин, и быстро поправился:
— Не самых старых, конечно! Самых постоянных!
— Нам не нужно целых три пирожных.
— Видите? — обиженно воскликнул Сандро, обращаясь к Эду. — Вот потому-то у нее до сих пор такая прекрасная фигура!
Эд только улыбнулся, ничуть не смущаясь. Зато Коннелл заерзал в кресле.
Сандро наконец ушел.
— За окончание учебного года! — провозгласил Эд, одним глотком допивая оставшееся в бокале вино.
— За новый дом! — сказала Эйлин.
Эд чокнулся пустым бокалом, Коннелл — своим, с минеральной водой. Звякнуло стекло.
— За новую школу! — сказал Коннелл, и они снова чокнулись.
— Удачи, Эйлин! — сказал Эд.
— С чем?
— С поисками дома.
— Я же говорила, что уже нашла.
— Коннелл, удачи в новой школе!
— Спасибо, пап.
— Удачи нам всем!
31
Мама позвала Коннелла во двор. Он вышел и увидел, что мама стоит, опираясь на лопату, возле клумбы, где она теперь проводила много времени. В выходные, уезжая на матч, он каждый раз видел, как мама окучивает какое-нибудь растение или подсыпает удобрения из бездонного мешка.