Мы родились и жили на Урале–реке...
Шрифт:
1915-й год был одним из последних (если не самым последним)
относительно спокойных (больше внешне спокойных) для семьи моего
деда. Нельзя, конечно, так говорить, когда старший сын на войне, а два
других – в запасном полку и каждый день готовились к отправке на фронт.
И все же тот год в родительском доме считался и «добрым», и сытым.
Ведь позже жизнь «закрутилась совсем иначе». Точнее – «покатилась под
откос». С каждым
непонятной, даже каким будет завтрашний день нельзя было предугадать.
Местная газета постоянно печатала списки погибших на фронте
казаков. Их количество постоянно увеличивалось. На улицах города
появились женщины в черном. В хуторах и станицах остались лишь
юноши, не достигшие служебного возраста, да отставные старики.
Молодых казаков сразу. же после призыва отправляли в полки.
1916-й заставил вспомнить голодные годы. В Уральске заговорили о
мучном кризисе. Его искусственно создали зажиточные илецкие казаки и
городские торговцы, хранившие в своих амбарах тысячи пудов зерна, но не
спешившие продавать его по старой цене.
Хозяйственное правление вынуждено было принять специальное
решение, ограничивавшее «таксы на предметы продовольствия», и ввело
карточки (талоны) на продажу хлеба. Но действия войскового руководства
не улучшили положение рядовых казаков и городских рабочих, ставших
первыми (и основными) жертвами наступившего кризиса. Улицы города
вновь, как накануне войны, заполнили толпы нищих и больных. Не только
«чужих» (беженцев из западных губерний), но и своих – жителей южных
хуторов и станиц. Некогда сытая и спокойная жизнь в Войске быстро
менялась. И не в лучшую сторону.
Возникли трудности и в нашем доме. Но дед надеялся на помощь
младших детей. Решил «серьезно приучить» их к нелегкой, «бахчевой»
работе и «новой» жизни. Привыкший постоянно трудиться, он не видел
ничего страшного в том, что 14-летний Александр станет заниматься
нужным и полезным делом. Да и Василию «хватит баклуши бить, ...уже не
маленький». Но десятилетний сын думал иначе: он хотел учиться и просил
родителей отдать его в войсковое училище. Отец не понимал его желания:
56
«Зачем тебе еще учиться?. Ведь умеешь читать-писать...Что еще надо?
Работать следует».
Помощь младших детей была явно недостаточной, чтобы удержать
прежнюю, обеспеченную жизнь: мальчишки могли выполнять (обычно
дома) лишь мелкие поручения родителей. Какая польза от неопытных, не
знающих ни одного серьезного дела детей в лугах или в степи? Конечно,
никакой. Они часто лишь «портили нужное»,
исправлять.
Моя бабушка вместе с дочерью и снохой с ранней весны до поздней
осени, как и раньше, жили и работали на бахче. Лишь иногда к ним
приезжал Иван: строгий начальник мастерской подъесаул Павел Корин
неохотно отпускал «на волю» своих мобилизованных работников.
Дед все лето занимался извозом и редко бывал в лугах (на сенокосе) и
на бахче: Обычно он привозил женщинам хлеб, проверял участок и сразу
возвращался в город. Старался избавить семью от повседневных забот и
тревог. Не раз ездил в северные станицы и хутора «ради нужного
занятия». В прошлом году опытный уралец еще мог договориться со
старыми приятелями и привезти домой овес и пшеницу, муку и мясо. Но
жизнь с каждым месяцем становилась все труднее, и теперь илецкие казаки
отказывались продавать продукты, хотя дед предлагал им хорошие
«живые» деньги. Приходилось ездить за Урал и там вести долгие
разговоры с аксакалами, чтобы получить (купить или обменять)
необходимые семье продукты.
И в собственном доме жизнь незаметно становилась непривычной.
Для будущего деда – малопонятной. Иван в свободное от службы в
мастерской время по-прежнему аккуратно выполнял хозяйственные дела и
просьбы отца, но было заметно, что его больше заботит не столько родной
дом, сколько будущее своей семьи и собственная судьба. Сын надеялся
через год-два стать самостоятельным хозяином: «Не мальчик, чтоб
выслушивать советы да бегать на посылках. Пора заняться собственным
делом». Новые мысли и желания тревожили казака и невольно отдаляли
его от отца. Но открыто заявить о них и нарушить традиции старой
«истинной веры» и привычные семейные правила Иван еще не решался.
Степан и Илларион, служившие в запасном полку, лишь иногда
забегали в дом. Помочь отцу они не могли. И получилось так, что он один,
без поддержки детей тащил воз повседневных дел и семейных забот. Так
понимался и исполнялся долг главы дома. Но иначе не могло быть,
особенно в наступившее трудное, невеселое время.
14
57
Жизнь уже по-настоящему серьезно пугала. С каждым месяцем
становилась «совсем запутанной» (как говорил отец). Уральцы беспокойно
вслушивались в новости, доносившиеся из Петрограда и с фронтов. Все
устали от войны, от постоянной тревоги за родных и близких, от растущей
неурядицы в Войске. Раненым землякам, приезжавшим домой на одну-две