Мысль, вооруженная рифмами

Холшевников Владислав Евгеньевич

62. О погоде. Крещенские морозы

_{(Отрывок)}

«Государь мой! куда вы бежите?» — «В канцелярию; что за вопрос? Я не знаю вас!» — «Трите же, трите Поскорей, бога ради, ваш нос! Побелел!» — «А! весьма благодарен!» — «Ну, а мой-то?» — «Да ваш лучезарен!» — «То-то! — принял я меры…» — «Чего-с?» — «Ничего. Пейте водку в морозы — Сбережете наверно ваш нос, На щеках же появятся розы!». 1863–1865

63. Недавнее время

_{(Отрывок)}

Безобидные, мирные темы! Не озлят, не поссорят они… Интересами личными все мы Занималися больше в те дни. Впрочем, были у нас русофилы (Те, что видели в немцах врагов), Наезжали к нам славянофилы, Светский тип их тогда был таков: В Петербурге шампанское с квасом Попивали из древних ковшей, А в Москве восхваляли с экстазом Допетровский

порядок вещей, Но, живя за границей, владели Очень плохо родным языком, И понятья они не имели О славянском призваньи своем. Я однажды смеялся до колик, Слыша, как князь NN говорил: «Я, душа моя, славянофил». — «А религия ваша?» — «Католик». 1863–1871

64

Смолкли честные, доблестно павшие, Смолкли их голоса одинокие, За несчастный народ вопиявшие, Но разнузданы страсти жестокие. Вихорь злобы и бешенства носится Над тобою, страна безответная. Всё живое, всё доброе косится… Слышно только, о ночь безрассветная! Среди мрака, тобою разлитого, Как враги, торжествуя, скликаются, Как на труп великана убитого Кровожадные птицы слетаются, Ядовитые гады сползаются… Между 1872 и 1874

М. Л. Михайлов (1829–1865)

65

_{<Из Гейне>}

Как трепещет, отражаясь В море плещущем, луна; А сама идет по небу И спокойна и ясна, — Так и ты идешь, спокойна И ясна, своим путем; Но дрожит твой светлый образ В сердце трепетном моем. 1857

66

Говорят, весна пришла, Ярки дни и ночь тепла; Луг зеленый весь в цветах, Соловьи поют в лесах. Я хожу среди лугов — Я ищу твоих следов; В чаще слушаю лесной, Не раздастся ль голос твой. Где ж весна и где цветы? Их срывать не ходишь ты. Где же песня соловья? Не слышна мне речь твоя… Не пришла еще весна. День угрюм, ночь холодна. Поле иней куют, Птицы плачут, не поют. <1862>

67. Эпиграммы

_{НЕДОРАЗУМЕНИЕ}

Много у нас толковали в журналах о прессе свободной. Публика так поняла: гни нас свободно под пресс!

_{ВЗЫСКАНИЕ}

Каторгу даже и казнь именуют указы взысканьем: Взыскан (так понимай!) царскою милостью ты. <1862–1864>

В. С. Курочкин (1831–1875)

68

Я не поэт — и, не связанный узами С музами, Не обольщаюсь ни лживой, ни правою Славою. Родине предан любовью безвестною, Честною, Не воспевая с певцами присяжными, Важными Злое и доброе, с равными шансами, Стансами, Я положил свое чувство сыновнее Всё в нее. Но не могу же я плакать от радости С гадости, Или искать красоту в безобразии Азии, Или курить в направлении заданном Ладаном, То есть — заигрывать с злом и невзгодами Одами. С рифмами лазить особого счастия К власти я Не нахожу — там какие бы ни были Прибыли. Рифмы мои ходят поступью твердою, Гордою, Располагаясь богатыми парами — Барами! Ну, не дадут мне за них в Академии Премии, Не приведут их в примерах пиитики Критики: «Нет ничего, мол, для «чтенья народного» Годного, Нет возносящего душу парения Гения, Нету воинственной, храброй и в старости, Ярости И ни одной для Петрушки и Васеньки Басенки». Что ж? Мне сама мать-природа оставила Правила, Чувством простым одарив одинаково Всякого. Если найдут книжку с песнями разными Праздными Добрые люди внимания стоящей — Что еще? Если ж я рифмой свободной и смелою Сделаю Кроме того впечатленье известное, Честное, — В нем и поэзия будет обильная, Сильная Тем, что не связана даже и с музами Узами. <1859>

Д. Д. Минаев (1835–1889)

69

_{(Отрывок)}

От германского поэта Перенять не в силах гений, Могут наши стихотворцы Брать размер его творений. Пусть рифмует через строчку Современный русский Гейне, А в воде подобных песен Можно плавать, как в бассейне. Я стихом владею плохо, Но — клянусь здесь перед всеми — Напишу я тем размером Каждый вечер по поэме, Каждый вечер по поэме, Без усидчивой работы, Где сплетутся через строку Вместе

с рифмами остроты. 1865

70. Эпиграммы

В ресторане ел суп сидя я, Суп был сладок, как субсидия, О которой сплю и думаю, Соблазняем круглой суммою. 1865 Нельзя довериться надежде, Она ужасно часто лжет: Он подавал надежды прежде, Теперь доносы подает. <1870> Я не гожусь, конечно, в судьи, Но не смущен твоим вопросом. Пусть Тамберлик берет do грудью, А ты, мой друг, берешь do — носом. <1870>

_{В ФИНЛЯНДИИ}

Область рифм — моя стихия, И легко пишу стихи я; Без раздумья, без отсрочки Я бегу к строке от строчки, Даже к финским скалам бурым Обращаясь с каламбуром. <1876>

_{СВОИ ЛЮДИ}

Вор про другого не скажет и в сторону: «Вор он!..» Глаза, известно, не выколет ворону Ворон. <1879>

_{ЧИНОВНЫМ НЕМЦАМ}

В России немец каждый, Чинов страдая жаждой, За них себя раз пять Позволит нам распять. По этой-то причине Перед тобою, росс, Он задирает нос При ордене, при чине: Для немца ведь чины Вкуснее ветчины. <1879>

_{ПОСЛЕ БЕНЕФИСА}

«Чья же пьеса нынче шла?» — «Александрова». — «Была С шиком сыграна, без шика ли?» — «С шиком, с шиком: громко шикали». 1879

_{Б. М<АРКЕВИ>ЧУ}

На днях, влача с собой огромных два портсака, Приплелся он в вокзал; с лица струился пот… «Ему не донести!» — вкруг сожалел народ, И только лишь какой-то забияка Сказал: «Не беспокойтесь — донесет!..» 1879–1880

_{В АЛЬБОМ КРУППУ-МЛАДШЕМУ, ПРИЕХАВШЕМУ В ПЕТЕРБУРГ}

Ем ли суп из манных круп, Или конский вижу круп — Мне на ум приходит Крупп, А за ним — большая масса, Груда «пушечного мяса»… Ах, да будет не тернист Путь такого человека: Он великий гуманист Девятнадцатого века! 1880

71. Рифмы и каламбуры

_{(Из тетради сумасшедшего поэта)}

I

Женихи, носов не весьте, Приходя к своей невесте.

II

Ценят золото по весу, А по шалостям — повесу.

III

Не ходи, как все разини, Без подарка ты к Розине, Но, ей делая визиты, Каждый раз букет вези ты.

IV

Я, встречаясь с Изабеллою, Нежным взглядом дорожу, Как наградой, и, за белую Ручку взяв ее, дрожу.

V

Черты прекрасные, молю я, Изобрази мне, их малюя, И я написанный пастелью Портрет повешу над постелью.

VI

С нею я дошел до сада, И прошла моя досада, И теперь я весь алею, Вспомнив темную аллею.

IX

Ты грустно восклицаешь: «та ли я? В сто сантиметров моя талия…» Действительно, такому стану Похвал я выражать не стану.

XIII

В полудневный зной на Сене Я искал напрасно сени, Вспомнив Волгу, где, на сене Лежа, слушал песню Сени: «Ах, вы, сени мои, сени!..»

XIV

На пикнике, под тенью ели Мы пили более, чем ели, И, зная толк в вине и в эле, Домой вернулись еле-еле. 1880

Л. Н. Трефолев (1839–1905)

72. Песня о Камаринском мужике

_{(Отрывок)}

Как на улице Варваринской Спит Касьян, мужик камаринский. Борода его всклокочена И дешевкою подмочена; Свежей крови струйки алые Покрывают щеки впалые. Ах ты милый друг, голубчик мой Касьян! Ты сегодня именинник, значит — пьян. Двадцать девять дней бывает в феврале, В день последний спят Касьяны на земле. В этот день для них зеленое вино Уж особенно пьяно, пьяно, пьяно. Февраля двадцать девятого Целый штоф вина проклятого Влил Касьян в утробу грешную, Позабыл жену сердешную И своих родимых деточек, Близнецов двух, малолеточек. Заломивши лихо шапку набекрень, Он отправился к куме своей в курень. Там кума его калачики пекла; Баба добрая, румяна и бела, Испекла ему калачик горячо И уважила… еще, еще, еще. 1867