Мысли по дороге на пенсию

Бахта Дмитрий Васильевич

Матернулся солдатик, после бани и то, нету покою. Поднялся и пошел к выходу. У дверей уж обернулся и говорит: «Ты, мать, не боись: чему быть, тому не миновать. За барчуком пригляни, коли не пофартит мне сегодня… Я-то губу раскатал, хотел тебя рассказами заморскими запутать, да усишки расчесать, а вон видишь как оно…». Выходит на крыльцо, с виду беспечно пузо почесывает, а взгляд сам собой окрестность обшарил, все приметил — пацанчиков с десяток. Трое луки с наложенными стрелами в руках держут, остальные тоже с оружием. Смотрят волчатами. «Дело табак» —

думает, и трубочку достал. «А что, ребятушки, кто огоньку даст?» — говорит, спокойно так, лениво даже. Сказал и ждет.

— Шел бы ты, дядька, лесом да подальше, — говорит один злодееныш, — Сегодня мы веселье задумали, да только не ко двору нам старые портяночники!

Солдатик себя притормаживает, картинку перед глазами представляет, мол, море, прибой и монументальная бабища из трактира покачивает строго пальчиком и говорит — тихо так и вкрадчиво: «Помни, путь настоящий — такой, какой есть. И неведомо нам, что на нем хорошо, что плохо. Иди себе тихонечко, а поддашься пацанам яйца, мол, оторву!». И солдатик так же вкрадчиво, молодым разбойничкам отвечает: «Не дурак я — на рожон переть, покурить бы, да и пойду… Есть огонек-то?». Кротко так спросил, и глазки не поднимает, и плечики свернул. Подошел один поближе — на, мол, огниво. Солдатик взял осторожненько, пыхнул трубочкой, а сам из-за клубов дымка наблюдает. Все трое с луками бдят, страхуют паренька.

— Благодарствую, уважили старика. А вот вижу за поясом стаканчик у тебя, ясный сокол, — не в кости ли ты игрок?

— Да я-то игрок, а ты-то на что играть собрался? Неужто, деньги имеешь?

— Да нет, бродяге деньги на пути — помеха. Вам соблазн, и мне залениться могут помочь. А вот, редкость у меня так и есть, карандашик заморский. Очень даже с интересным эффектом, золото ищет!

— Что за диво?

— Ну, к примеру, есть у вас монетки разные, чтоб медяки и один золотой?

Есть, как же не быть-то.

Рассыпали монетки, солдат сложил их рядышком, ну как гренадеров, в шеренгу и говорит:

— Вот, гляньте — карандашиком помажу все денюжки. На медных след зеленый, а на золотом полоска ясная блестит.

Интересно стало басурманычам: хоть и с оружьем, а все ж дети. Подошли поближе, кружок плотный — все чуду подивиться хотят… Тут вдруг хрясть плетень, и гибкий такой паренек в красном кафтанчике да в лисьей шапке, прянул в середину — как кот прыгнул.

— Ша, — говорит, — А ну, расступись. Ты дед, игры в сторону! Как золото искать, ответствуй?!

Понял солдатик, главаришко в засаде сидел: ишь, поскромнели все, притихли, волчата, хвосты повтянули. И медленно так говорит:

— Географическа карта местности нужна, какими в учколлекторе торгуют, или военная на худой конец сойдет, есть у вас?

— Смотри, — грит парнишка, — Если пустомелишь — головы лишу!

Думает солдатик: вот ить, кто на яйца, кто на голову покушается, а чего-то страха-то и нету, а есть даже и кураж в этой вооружено-криминальной ситуевине.

— Отвечать мне, окромя головушки, и нечем, так что

на всем сурьезе, коли хочешь испытать карандашик, играем в кости. Выиграешь — твой он, а проиграешь — вели теплый кафтан мне справить, как у вон того богатыря, а то зима скоро, а я в прорехах весь…

Загурготал что-то малец по-своему, как чайник на огне. Те слушали внимательно, потом заржали вдруг, зашумели. И выходит в круг вьюнок, у которого стакан для костей к поясу приторочен. И говорит:

— Не почину княжичу с бродягой спорить, кости метать. Со мной играй, ставки те же — княжича слово.

Солдатик оценил игру, глазодвигательных мышц. Вспомнил лекаришку в своей части, который допросы у них чинил, науку его. Понял: парнишка — шулер, обмануть задумал. «Ну-ну, посмотрим, мол, кто рыбак, кто рыбка, кто раком станет…»

— Давай, — говорит, — кидай!

Кинули трижды. Усек солдат, что шулеренок кубики менять успевает. Все коны его в одни ворота. Крякнул:

— Ваша взяла, давайте карту!

Вспорол княжич полу, достал свиток шелковый. А на нем и родная орда, и дороги, и горы, и чащоба, и ближние заставы. Все тушью, искуснейшим образом обозначено. Солдатик и говорит:

— Я вот счас по карте сетку нарисую, а где ясная на сетке полоска, там, и дорога к золоту ляжет. Только торопиться надо — на шелке карандаш не более дня виднеется. Коли не успеете, закроется дорожка-то.

Стал песенку казарменную напевать, да быстро так черкать карандашиком. Пролегла дорожка, через дальние болота, да в ущелье, да по нему, мимо застав соседских и в чащобу. В общем, дня на три верхами, ежели удача в пути. Отдал карту да карандашик.

— Смотри, княжич, что-то бледнеет сетка то, видать старый карандашик, силы немного.

А уж княжич нагайкой ярит жеребчика. Крикнул истошно так, визгнул, и ускакали… Ну, солдатик хмыкнул, вышел из трансового состояния и пошлепал босыми ногами в дом. Зашел, говорит:

— Вот, хозяюшка, не знаю, надолго ли помог, а пара дней у нас точно есть. А не найдется ли стаканчика чего покрепче, а то лекарь мой полковой, мне строго настрого наказывал для профилактики развития последствий острой стрессовой реакции. Стаканчик с перцем, стаканчик с медом и пирожок.

— Будет тебе стаканчик — выручил касатик. Я-то, как гриться, замужем была, меня басурманскими пацанами не напугаешь, а дочки не для забавы рощены. У них сила ворожейная без чистоты и непорочности может не открыться.

Накормила, напоила баба солдата, в это время и Филиппок с печи слез — оголодал. Почаевничали. Хозяйка и говорит:

— Ну, все, завтра с утречка тикать будем. Мы в чащобу, подале нам от тугаринов надо, вы своей дорогой. Так что пора отдохнуть. Пойдем, провожу, где спать покажу …

Привела к сеновалу — вроде как и расставаться пора, а не уходит.

— Что, мол, там ты говорил, о том, что усы расчесать мне собирался?

Смутился солдатик:

— Эт я так, из вежливости, не мог не отметить женской привлекательности.