На берегу незамерзающего Понта
Шрифт:
— Привет! — она подошла к нему совсем близко. — Ты как?
— Проветриваю. Тебя надуло.
— Что у вас случилось?
— У Гапона передоз, чуть не откинулся. На скорой забрали. Я с ним ездил, вернулся под утро…
— Придурки! — ворчливо сказала Полина. — Тебе б поспать.
— Пацаны дрыхнут, а я никогда не мог похвастаться крепкой нервной системой… — устало ответил Иван и вдруг вскинулся, снова взглянув на нее. Не должно у парня быть такого взгляда — растерянного и нежного одновременно. Мирош же, между тем, снова заговорил: —
— Давай кофе, — кивнула она, — я потом еды принесу.
— Вот еще, кормить их… — криво усмехнулся он. И медленно поднявшись, подошел к кофеварке. Засыпал порошок, налил воды. Подставил чашку. Гадость редкостная. Усталость одуряющая. Наблюдая за процессом, сжал пальцами виски. В какой-то момент ему показалось, что у него вот-вот, как хрупкое яйцо, легко пойдет трещинами голова.
Хуже всего оказалось разыскивать Гапоновых родителей. Он был в полной бессознанке. Пришлось ночевать не в городе, а ехать в Затоку за Олеговым телефоном, где были забиты нужные номера. То, что он выбрался из этой ночи, ему самому казалось чудом.
— Сказали, еще полчаса, и везли бы его не в больничку, — хрипловато пробормотал Мирош Полине, наблюдавшей за ним, пока он делал кофе.
— Хорошо, что успели, — сказала она наконец. — Хотя все равно придурки, — подошла к столу, на котором стояла кофеварка, и взяла чашку. Подставила другую. И повернулась к Мирошу. — Может, к нам?
— Ну, к вам — что это изменит? Клавишник у нас от этого не появится. Гапон резко с койки не встанет… и вообще, вопрос вопросов — когда очухается… Его предки снимут с нас всех скальпели и будут правы.
— Не изменит, значит, не изменит, — обиженно пожала плечами Полька и поставила перед ним свою чашку. — Приятного аппетита!
Но не успела она убрать руку, как он перехватил ее ладонь и сжал. Крепко. Утверждая собственную потребность в ней. Теперь и всегда. По сравнению с кожей ее пальцев его была чуть темнее. Чуть грубее. С вечными неистребимыми мозолями на верхних фалангах, привыкших держать гитару и касаться струн.
— Не надо, — попросил Иван. — Я глаза закрываю — Олег, морда синяя. Не знаю, когда он с афганки на порох перепрыгнул.
— Головой думать надо.
— Этот идиот больше всех хотел на Z-Fest.
— И что теперь? Уедете?
— А хрен его… Никто не в курсе пока. Да толку — с утра прогон, мы на него не явимся, — Мирош опустил голову и сосредоточенно отодвинул вторую чашку от кофеварки. Словно занятия важнее не было. — Знаешь, это хорошо, что сейчас. Лучше, чем скандал, когда группа была бы на слуху. Клавишник «Меты» чуть не умер от передозировки наркотиков. Жирный заголовок. А так — пшик.
— Вот уж где самомнение… — усмехнулась Полина. — Тебе в мире не тесно, нет?
— Да так… иногда жмет пальцы ног, но терпимо, — мрачно хохотнул Иван. — У тебя знакомых наркологов случайно не завалялось?
— Нет!
— Ну
— Да неважно, — Полька помолчала, разглядывая темную жидкость в чашках, потом подняла глаза и спросила: — Вы на выступление много напланировали?
— В смысле концерта — пять песен. В смысле жизни — мог быть прорыв.
— Сложные?
— Тебе об их значении в мировой культуре рассказать? — рассмеялся Иван. — Стихи мои. Музыка — прямо скажем, не твой Ференц.
— Тем лучше. Покажешь?
— Решила распробовать с третьего раза? Или уже с четвертого?
— Решила тебе помочь, придурку.
— А?
— Я могу попытаться подыграть, — объяснила Полина.
Мирош молча уставился на нее, будто впервые увидел что-то… самое необыкновенное за свои двадцать насыщенных событиями лет. Некая оторопь в его взгляде определенно умиляла бы, если бы он не был настолько несчастным и уставшим.
— Чего завис? — Полька хмыкнула. — Лучше соглашайся, пока я не включила мозги и не передумала.
— Ты серьезно?
Она кивнула. Взгляд в глаза друг друга растянулся на несколько разрушающих нервные клетки секунд. Потом он тоже медленно кивнул. И негромко спросил:
— А это… это возможно? Ты же их не слышала никогда.
— Послушаю. Попробовать же можно…
— Можно, — снова утвердительно качнул головой Мирош, чуть наклонившись в ее сторону. Почти до осознания электричества между ними. Разряда он не боялся. Разрядом его давно уже пришибло. Потому сейчас просто уткнулся носом в ее макушку — почти непроизвольно. И уговаривал себя, что это на мгновение, не больше, но только вместо того, чтобы отстраниться, заговорил, чуть шевеля ее волосы дыханием: — А если твой приват-монстр узнает?
— Сожжет на костре, — рассмеялась Полина и тряхнула головой, отстраняясь.
— Не сожжет. Из огня вытащу. Фурса с Кормилиным подсобят. Пойдем в гараж? Там инструменты.
— Или завтракать?
— Тоже не ела?
— Мама тоже может сжечь, — рассмеялась Полька.
— Куда ни кинь… — мягко улыбнулся Иван, потом снова схватил ее за руку и потащил к выходу, неожиданно включившись — наблюдать его в статичном состоянии, пусть и с полчаса, было странно. Сейчас все возвращалось на круги своя. — Пойдем, — проговорил он, явно воспрянув духом. — В магазин, отопрем еды в гараж. Потом пробовать. Там как раз пацаны раздуплятся.
— Нет, — Полина упрямо мотнула головой. — Ко мне ближе, и воспитательного процесса избежим.
Через короткое время они уже сидели на кухне, уплетая сытный завтрак под присмотром тети Гали. Пробегавшая мимо Зорина-старшая, выслушав небольшой, максимально облагороженный рассказ дочери, выдала ценное указание о сухпайке для всей гоп-компании.
— И чтобы на обед были здесь! — кинула она на прощанье. И помчалась дальше в вечной своей заботе о хлопотном хозяйстве. Только Галка, приосанившись и чувствуя себя важным человеком, сообщила: