На грани человечности
Шрифт:
– Ставлю что угодно - на Вайрику, - заявил Эрихью.
– Пари!
– Бойкая сестра Орта хлопнула патронессу по плечу.
– Соглашайся, Герана: внакладе не останешься. Твой верх - ты проводишь с ним ночь; его верх - он проводит ночь с тобой!
– Ты, Орта, что кобылица по весне, - хмыкнул Миста.
Дружно грянули хохотом сёстры; и презрительно отмахнулась Герана.
– Пари... Таких сопляков у нас в гвардии с кашей едят!
И вновь Эрихью крепче стиснул копьё; и Миста, успокаивая, тронул его за плечо; и вздохнула Суламифь. Своя "легенда" у сестры Гераны, даром что не наблюдательница. Никогда не состояла она в гвардии, и не
Возможно, лишь отчаянный поиск спасенья от вражды и ненависти толкнул брата и сестру в объятия друг друга. Возможно, брат был единственным существом, кого любила Герана, и кем была любима. И нетрудно представить ответные меры матери. Избиты были оба - до полусмерти. Не успев оправиться, шэммун-наследник был женат спешно и противу воли; младшая дочь, насильно же, отправлена в монастырь.
Не больше двадцати ей было. С тех пор - дабы рассудок сохранить - измыслила она себе пристойную легенду о гвардии.
Стоит ли удивляться, кем она стала теперь. Душа, искалеченная с младенчества и навсегда...
...Сестра Герана заёрзала в седле, насупив брови.
– Слышь, святоша! прекрати на меня так смотреть!
– Ты что, Герана?
– поёжилась сестра Орта.
– А ну её к демонам... пялится побитым тураном, тоску нагоняет. Айда, леди, хоть на ту сторону холма. Покорнейше прошу простить, отче.
Суламифь не отводила сочувственного, ласкового взгляда. Сестра Герана невольно отвернулась, яростно дёрнула поводья, едва не разорвав полудикому своему жеребцу губы в кровь. Тот взвился на дыбы, зло взвизгнул, ринулся напролом в туман, откуда тотчас понеслись испуганные вопли вперемешку с цветистой бранью. Компания сестёр устремилась вслед, недоумённо переговариваясь. На месте осталась только сестра Иммер - до того она как-то потерялась за общей сумятицей.
– Иммер!
– приветствовала землянка радостно.
– Отбиваешься от своих, дочь моя, - в шутку попенял Одольдо.
– Мне с ними тоскливо, никак не с Вайрикой.
И не с вами, отче, - наверняка мысленно добавила Иммер. Знала Суламифь сокровенное желание маленькой аризианки: заполнить пустоту в сердце учителя. Когда-нибудь Одольдо почувствует и поймёт её порыв. Не может не понять. И позволит ей осуществить мечту; может, даже сам обретёт покой в её ненавязчивой преданности.
Суламифь же искренне порадуется за обоих.
– По здорову ли, Иммер?
– осведомился Одольдо заботливо.
– Вайрика - целительница чудесная.
– Та благодарно кивнула землянке.
– Впредь обходи Тимильские леса. Дурное
– Брата Фаэлму вот тоже потрепали в усобице, наёмника лихого, - вспомнил Миста без одобрения.
– Золотишка звон больно любит он, как сказывала Вильда Крамольница. Динь-динь-динь-дон... Когда-нибудь погубит его эта страсть.
– Могу ли я помочь?
– тут же поинтересовалась Суламифь.
– Я его пользую сейчас.
– Одольдо развёл руками.
– Не стану отпираться: Тарла Кудесник сие ремесло ведает лучше, чем я. Ты же, дочь моя - лучше, нежели кто-либо...
Из общего гама выделилось вдруг тявканье десятка туранов - даже туман не приглушил какого-то особенного задора в их голосах. Эрихью улыбнулся широко и, как показалось, с облегчением.
– Хвала Единому - королева охоты пожаловала. Её свору сразу слышно!
– Истинно.
– Одольдо кивнул, извиняясь; тронул поводья.
– Надлежит мне принять её достойно, дети мои.
Из тумана вынырнула маленькая ладная женщина, лет тридцати по местному счёту, верхом на вороной кобылице, в сопровождении двоих егерей с туранами на сворках. Охотничьи звери - нечто наподобие гепардов, только покосматее - были воплощённое нетерпенье: рвались на привязи, весело задирали друг друга.
И враз утихла всеобщая оживлённая болтовня, когда святой отец, почтительно поклонившись вновь прибывшей, протрубил в рог торжественно, ликующе.
– Леди Лафима, даргени Тайлемская!
– голосом герольда возвестил Одольдо, и почтительная тишина взорвалась приветственным рёвом.
– Даргени Тайлемская?
– повторила Суламифь растерянно среди общих восторгов. (Сюрпризам нынче нет конца!)
– Да, а что?
– не сразу сообразил Эрихью.
– Тайлемы ведь вырезали всю семью Вайрики, - напомнила Иммер вполголоса.
– Ради Священного Пламени - с леди Лафимой тебе делить нечего, - поспешил заявить Эрихью.
– В тот год, когда, гм... она ещё носила имя фер Арзуас.
– Да и на охоту она убегает - подальше от склочного мужниного нрава, как поговаривают, - подытожил Миста.
Почти не воспринимая дружных защитных речей в адрес королевы охоты, продолжала Суламифь рассеянно изучать её. Никаких претензий у неё нет ни к Лафиме, увиденной вообще впервые; ни к мужу её, виденному только в стереозаписи. (Не приведи Единый - встретиться лично!) Зато чужой кровник как бы не предъявил теперь претензий к ней, чудесно "воскресшей": мир слухами полнится. Кто бы предвидел, какими осложнениями в работе грозит ей эта затея, тягостная и помимо того?!
Вокруг вразнобой грянула целая сотня, если не больше, охотничьих рогов. Егеря с туранами цепочкой потянулись в туман, к дальнему краю лесного массива, откуда им предстояло гнать дичь на охотников. Эрихью тоже протрубил, подавая сигнал своему слуге; поправил арбалет и колчан за спиной, пожал локоть Суламифи.
– Ни пуха, Вайрика!
Чаща и туман поглотили землянку, непроглядной стеной отрезали ото всех невольных сотоварищей. Лишь отзвуки - то ближе, то дальше. Рёв рогов, улюлюканье загонщиков, тявканье и рычанье туранов, истерика птичьих стай над головой... отчаянный треск кустов - то всё местное зверьё тщилось спастись от внезапно грянувшего светопреставления. Нет-нет да и донесутся, один за другим, два заглушённых мокредью вопля. Предсмертный - поражённого животного, и победный - удачливого охотника.