На грани полуночи
Шрифт:
И сердце разорвалось. И еще Шон был благодарен даже за это, за что держался изо всех сил, как за яркую шелковую нить света. Нить становилась все тоньше по мере того, как он уплывал дальше, пока совсем не исчезла в отдалении.
Майлс сунул в розетку шнур от пыльного древнего видеомагнитофона. Потом повернулся к Дэви и Кону, которые с одинаковым выражением на лицах прислонились к столу, и спросил:
– Ну что, парни, готовы?
Они одновременно скрипнули зубами с видом типа «ты что, издеваешься?». Он включил
Камеру спрятали за горшечным растением. Белый фон был стеной, а косые штрихи зелени – листьями. Текли минуты. Майлс грыз ногти. Кева он никогда не знал, но переживал так, словно парень был его собственным потерянным братом. Майлс уже было хотел перемотать пленку, когда они услышали голоса. Что-то вспыхнуло. Все подались вперед. Майлс прибавил звук.
– …просто расслабься, – произнес низкий бархатный баритон.
Еще одна вспышка, и они увидели лицо. Темноволосый мужчина в медицинском халате. Какой-то парень помоложе со следами от угрей на физиономии. Всклокоченные волосы. Объектив направлен слишком низко. Они могли видеть только нижние части лиц.
– Сколько это займет? – спросил молодой.
– Совсем немного, – ответил тот, что постарше. – Полчаса, самое большее минут сорок пять. Ты принял пилюли, что я тебе дал?
– Точно в десять, как вы сказали.
– Отлично. Сядь, пожалуйста. Ты не ел?
– С прошлого вечера. – Парень сел. – Мог бы съесть быка.
– Продержись немного дольше, и я куплю тебе стейк, – пообещал Белый Халат. Кев навел кадр на лицо того, кто сидел в кресле. Белый Халат наклонился. Они хорошо рассмотрели его близко посаженные темные глаза, когда он пристраивал шлем на голове парню. – Положи сюда запястья.
Парень повиновался и моргнул, когда мужчина застегнул на запястьях ремни на липучках.
– Эй, – удивился юноша. – Что за черт?
– Простая процедура, – успокоил Белый Халат. – Не верти головой, Крейг. Мне нужно приладить датчики.
Парнишка сидел спокойно, когда мужчина, наверняка Остерман, поправлял шлем. Истекло несколько томительных минут, пока Белый Халат подключал пучок проводов к машине. Крейг пытался говорить, но Остерман сводил его попытки на нет отстраненными неопределенными репликами.
Остерман надел и себе на голову шлем.
– Я тоже надеваю. Я буду чувствовать все, что чувствуешь ты. Никаких неприятных ощущений.
Он закатал рукав Крейгу и рывком подвинул капельницу.
У Крейга вид стал озадаченным.
– Я ведь уже выпил лекарство?
– Нет, то было слабое успокаивающее, чтобы тебя приготовить. А это настоящий препарат. «Экс-Ког Три». Лекарство, которое создает взаимосвязь. – Остерман воткнул иглу и подмигнул: – Вперед, в кроличью нору. – Глаза Крейга постепенно тускнели, улыбка не сходила с лица Остермана, словно навечно отпечатанная, будто он забыл о ней. Спустя несколько минут он щелкнул пальцами перед лицом парня. – Ты меня слышишь?
– Да, – слабо и невнятно прозвучал голос Крейга.
– Расслабься и подчиняйся любому импульсу, что у тебя возникнет.
Спустя
– Хороший мальчик, – пропел он. – Что бы там ни нашло на тебя.
Крейг стал судорожно писать. Потом уронил ручку, захныкав.
– Ты хорошо справляешься, – поощрил Остерман. – Попытайся еще раз.
Крейг замотал головой из стороны в сторону:
– Нет, нет, нет, нет.
– Еще раз, Крейг, – настаивал Остерман. – Посмотри на меня.
Крейг поднял голову. В его глазах стояли слезы. С губ свисала слюна. Он безнадежно тряс головой.
– Нет, нет, нет.
Остерман подрегулировал капельницу, включил несколько кнопок.
– Еще раз попытайся, Крейг. Рассказывай, что чувствуешь. Просто следуй порывам.
Крейг скреб пальцами подлокотники кресла. Он выглядел дико испуганным.
– В-восемьдесят семь лет назад наши отцы основали новую нацию, – невнятно сказал он.
– Очень хорошо, Крейг, – замурлыкал Остерман. – Очень хорошо. Продолжай.
– В начале было слово, – окреп голос Крейга. – И слово было… и тьма над бе-е-ездною… (две строчки из библии: одна из Евангелия, вторая из Книги Бытие – Прим.пер.) – Заикание исчезло. – Тьма! – закричал он. – Тьма! Тьма!
Остерман раздраженно фыркнул и поправил какую-то кнопку.
Крейг стал извиваться и выть, а Остерман, нависнув над ним, утихомиривал. Тот начал визжать. Смотревшие видео не видели лицо Крейга, а только как руки дергались в ремнях и тряслось кресло. Остерман двигал локтями, делая что-то, чего никто не мог разглядеть. Он выпрямился и за чем-то потянулся. Майлс сам чуть не орал.
Из носа и глаз Крейга потекла кровь. Он дергался и корчился. Остерман воткнул шприц в предплечье парня, и Крейг повис, наклонившись вперед. Глаза остекленели, залитые кровью.
За кадром кто-то что-то спросил. Остерман пожал плечами.
– С аппаратом все в порядке, – ответил он. – Интерфейс идеален. Откликается на каждое мое движение. Пока неправильно подобрали лекарство.
Искаженный голос еще что-то сказал.
– Он не может справиться с побочными эффектами, – резко ответил Остерман. – Никто из них не может. – Он взял Крейга за запястье. – Сердце остановилось. Чертов адреналиновый выброс. Мне нужен душ. Убери здесь все. Через час придет другой объект. Я хочу, чтобы этого запаха не было.
Раздались шаги, хлопнула дверь. Голова Крейга жалко свисала в этом жутком шлеме. Майлс уставился на экран, прижав ладонь ко рту.
Он привык к сценам на телеэкране, которые операторы меняли с бешеной скоростью, боясь, как бы зритель не заскучал и не сменил канал. За это видео можно быть спокойным: оно не даст соскучиться. Неприкрытое и безжалостное свидетельство. Камера уставилась на мертвого парнишку, пока кровь с его подбородка капала все медленнее… и перестала.
Экран заслонила какая-то тень. Изображение мигнуло и пропало.