На грани полуночи

Маккена Шеннон

Лив могла бы разорвать этого мудака на кровавые куски за то, что он причинил боль Шону.

Среди елей был припаркован джип. Ти-Рекс бросился к нему и запрыгнул внутрь. Взревел оживший двигатель. Лив выстрелила в него, торжествующе вскрикнув, когда разлетелось заднее стекло. Джип ревел, давая задний ход, двигаясь по ухабистой дороге прямо на нее. Лив отпрыгнула в сторону и покатилась вниз головой в зеленую лощину. Колючие клубки кустов забивались в рот. Джип перепрыгнул через проселочную дорогу. Лив погналась

за ним.

Машина исчезла за поворотом, шум стал удаляться. Снова нажав на спусковой крючок, она услышала лишь глухой щелчок.

– Обойма пустая, Лив.

Она развернулась, издав задыхающийся вопль.

Шон. Он не умер. Он стоял перед ней, весь покрытый пятнами крови, со слипшимися от грязи и листьев волосами, но живой. Невредимый.

Лив затопили холодные сомнения. Может, она сошла с ума от напряжения, и он – всего лишь желанная галлюцинация. Лив уставилась на него глазами, полными слез.

– Это ты, – прошептала она.

Он прищурился:

– М-мм, а ты ожидала кого-то еще?

Она прижала руку ко рту, сердце наполнилось радостью. Желанная галлюцинация в подобной ситуации не стала бы задавать идиотские вопросы.

Он был настоящим. Ее настоящий, вечно выводящий из себя Шон.

– Я думала, ты мертв, – пробормотала она. – Он сказал, что пытал тебя. Он сказал…

– Я тоже думал, что он добрался до тебя. – Шон часто дышал. – Господи… Нервы ни к черту. – Переводя дух, он наклонился и уперся руками в колени, потом осторожно взглянул на нее. – Не могла бы ты не целиться в меня, детка? Знаю, он пустой, но мне нужно передохнуть.

Лив забыла, что все еще держит пистолет. Он выскользнул из ее пальцев и упал на мягкий матрас из хвои. Она вытащила револьвер из-за пояса джинсов и протянула ему.

Шон взял его и наклонился за пистолетом Tи-Рекса. В этот момент она увидела кровавые царапины на его плечах, руках и спине.

– Боже мой, – прошептала она, – ты ранен.

– Ерунда, – отмахнулся он. – Я немного растерял навыки в контактных видах спорта.

– У тебя кровь, – настаивала Лив. – Много. И ты называешь это ерундой?

Шон пожал плечами:

– По сравнению с тем, что для нас планировал Tи-Рекс, мы выглядим готовыми к балу для дебютанток.

Она наклонилась, закрыла лицо руками и тихо заплакала.

– Прости, принцесса, – мягко сказал он. – Не хотел тебя провоцировать.

– Это не твоя вина. – Лив выпрямилась и вытерла лицо. – У тебя привычка заставать меня в невыгодном положении.

– Думаю, ты выглядела великолепно. Когда бежала через лес, грудь подпрыгивала, пули летели во все стороны… Ничего себе! К слову о модных аксессуарах…

Все ее тело снова начало дрожать.

– Пожалуйста, прекрати, – умоляла она. – Не заставляй меня снова смеяться. Предупреждаю тебя: я развалюсь на кусочки.

– Но я серьезно. –

Он ласково погладил ее по спине. – Ты была настоящей фурией. Это чертовски удивительно. Гвоздь в лицо, укус, пистолет. Я преклоняюсь пред тобой, как перед святыней, детка. Кто бы мог подумать?

– Это вряд ли. – Его восхищенный тон заставил Лив покраснеть от смущения. Она не заслуживала этого после того, как умоляла и дрожала, словно пойманная в ловушку песчанка. – Я не прострелила в нем ни единого отверстия.

– Ты заставила его сверкать пятками, как кролика, – возразил Шон. – А это больше, чем удалось сделать мне. Ты крутая. Напомни мне никогда тебя не злить.

– О да, я такая, – сказала она дрогнувшим голосом. – Напомню, но ты никогда не слушаешь.

Он издал резкий звук и прижал ее к себе.

Их сердца бились в унисон, как барабаны. Руки Шона сжали прядь ее волос.

– Я мог бы держать тебя так весь день, но этот тип вернется, – сказал он. – Не знаю, чего он от тебя хочет, но нам лучше…

– Я знаю, – вырвалось у нее. – Этот парень убил Кева.

Шон разжал руки и молча взглянул ей в лицо. Его мир вращался, меняя форму, с жестокостью, вызывающей у него головокружение.

Кев. Конечно.

– Он пытался заставить меня рассказать ему о Кеве, – пробормотала Лив. – Он хотел знать, где записи, что бы это ни значило. Он думал, что я скрывалась. Все это правда: Кев не убивал себя. Его убили. Этот парень и, возможно, еще кто-то. Он сказал «мы», будто их было несколько.

«Записи. Доказательства в альбоме. Все там, тупой осел».

Он слышал во сне голос Кева, видел его снисходительный взгляд. Кев ждал, когда его тупой близнец соберется и сообразит. Парадокс, но слова Лив привели его мысли в полный беспорядок и одновременно стали подтверждением того, что Шон всегда знал. Кусочек головоломки уверенно встал на свое место.

Шон сломал голову, пытаясь понять этот парадокс. Самая сильная и лучшая его часть, которая знала, что Кев не был сумасшедшим, была избита до потери сознания и заперта в шкафу. Бесполезный мусор, который, однако, никуда не делся и был признан Шонон Макклаудом за правду.

Шона парализовало от ярости. Его брата убили и напичкали ему голову всяким дерьмом. Загрязнили память о Кеве.

Испоганили ему всю жизнь. Все, что он сделал, все, чем он был. Каждое утро Шон открывал глаза с этим неприятным, сосущим ощущением в кишках.

А затем они попытались причинить боль Лив. Шон сжал руки в кулаки, пока костяшки пальцев не побелели. Рот Лив все еще двигался, но он не слышал, что она говорила. В ушах ревело, будто он только что пробежал под водопадом.

Но его злость на убийц Кева ничто, по сравнению с его злостью на самого себя. Он сдался. Поверил во всю эту чушь. Гребаный идиот.