На изнанке чудес
Шрифт:
Ветер донёс до Юлианы обрывки встревоженных речей, криков и подпаленных газет. На один газетный обрывок она наступила нарочно: под сапогом бумага тотчас намокла и потемнела, мелкие буквы слились с фоном. Только уверенный жирный заголовок по-прежнему гласил, что Сельпелон охвачен серией забастовок и возмутительных поджогов. Ниже красовалось черно-белое объявление о скидках на овощи.
Юлиана двумя пальцами брезгливо подняла обрывок из лужи, кое-как разгладила и прищурилась: улица Фабричная, дом пять, корпус «А».
— Думаю,
Вопрос состоял лишь в том, кого считать добрыми людьми. В их число явно не входили водители пароэкипажей. Как только Юлиана выскочила на проезжую часть в неположенном месте, дорожку на ту сторону ей вымостили многоэтажной руганью и рассерженным кряканьем рожков.
Отирающихся по углам попрошаек в вонючих лохмотьях также следовало исключить. Они смотрели голодными глазами, протягивали грязные трясущиеся руки и производили впечатление полной невменяемости. К таким только подойди: на клочки порвут. Чем не последователи Мерды?
Перепрыгивая через подтаявшие сугробы, Юлиана чувствовала себя невероятно самостоятельной и отважной. Казалось, ей по плечу любая преграда. Как будто не за овощами — на великий подвиг идет.
Стрелка внутреннего компаса сбилась и начала дико вращаться, едва Юлиана очутилась на Фабричной улице. Вырвавшись из потаенных глубин сознания, страх впился в сердце иглой ехидны. Язык пристал к нёбу, а затылок точно тисками сдавило.
Концентрация агрессивно вопящих людей на метр квадратный здесь прямо-таки зашкаливала. Рабочие пришли в ярость и разбушевались. Несложно догадаться, по какому поводу: жалованье им сократили, количество трудовых часов увеличили, а обеденный перерыв урезали до получаса. Тут и от меньшего рассвирепеешь.
Но ладно бы они бастовали, как порядочные граждане. Скромненько, с плакатами, озвучивая условия по громкоговорителю. Так нет же: в ход пошла грубая сила. Без жандармов не обойтись.
Выстроившись в шеренгу, потные усатые жандармы сдерживали рабочих щитами и дубинками. А затем грянул взрыв.
Вспышка ударила по глазам, и Юлиана, скрипнув зубами, зажала уши. Вдоль позвоночника прокатились импульсы сильного жара.
Это ведь сон, всего лишь кошмарный горячечный бред, разыгравшийся на почве авитаминоза! На самом деле она лежит под пледом, в теплой кроватке, а рядом Киприан. Он защитит, отведет беду, развеет глупые сны…
Малодушная попытка бегства от правды была обречена на неудачу. Плоды фантазии перезрели, треснули и закапали кровавым соком, бросив Юлиану в объятия жестокой, неприветливой действительности.
Кто-то чересчур сообразительный швырнул в толпу дымовую шашку, и улицу мгновенно заволокло непроглядной завесой грязно-желтого слезоточивого тумана. Туман протянул свои уродливые лапы к Юлиане — она отступила на шаг. Затем еще на шаг. Пойдешь вот так за овощами, зазеваешься —
Судя по всему, бунтующая народная масса в облаке тоже во что-то превратилась. Если точнее, в слепое многоглавое чудище. Оно загрохотало по мостовой десятками кованых подошв, заголосило на разные лады — и Юлиану пробрало до дрожи. Да ее же сейчас затопчут!
Страх сомкнулся над головой, как толща мутной болотной жижи. Гул всё нарастал, а ноги сделались ну точно ватные: не двинуться, не сойти с места.
Киприан возник из ниоткуда. Черные полы одеяний рассекли воздух, отгородив Юлиану от обезумевшего мира. Запах корицы и опавших листьев, крепкие руки, близкое дыхание, от которого вот-вот утратишь рассудок.
Ей достало сил, лишь чтобы оттолкнуться от дна и выплыть на поверхность своего страха. Дома, тротуар, фонари, еще не проглоченные туманом, — всё смазалось, крутанулось волчком и замерло.
Их глаза очутились на одном уровне: прозрачно-янтарные напротив замшево-серых. За спиной у Юлианы деревянная стена какой-то хлипкой пристройки. В груди печёт. Толпа — яростная, шумная — проносится мимо, не разбирая дороги. Острая резь в глазах, веки сжимаются, и слезы начинают против воли литься бурным потоком.
— Ну что? Домашний арест закончился и пришла пора влипнуть в новый переплет? — с горчащей насмешкой поинтересовался Киприан, вжимая ее в стену.
Прослойка воздуха между ними наэлектризовалась и завибрировала от напряжения. Сердце Юлианы тревожно толкнулось в ребра. А в следующий миг обоих с треском и скрежетом поглотила пыльная тьма.
— Где это мы? — спросила Юлиана у гулкого мрака. Он навалился и никак не желал слезать. А еще, похоже, на запястье от его жесткой хватки у нее останется синяк.
— Переждём, пока не рассеется газ, — произнес мрак раздосадованным голосом человека-клёна.
Юлиана втянула носом воздух — и, чихнув, зашлась кашлем. К ароматам листвы и корицы теперь примешивался запах пыли и чего-то гнилого.
— Не двигайся, — добавил Киприан. — Здесь вокруг ящики. Еще навернешься. Или засадишь занозу.
Заботливый какой! Ему хорошо, видит в темноте. А точно только ящики? Дохлых крыс не наблюдается?
Озвучить Юлиана решила более насущный вопрос:
— Значит, ты уговорил доски, чтобы они нас впустили?
— Да их и уговаривать особо не пришлось. Слушаются с первого раза, в отличие от некоторых…
Собираясь всласть повозмущаться, Юлиана приподнялась на локтях и стукнулась лбом о лоб человека-клёна.
— Ай!
— Вот тебе и «ай», — мягко выговорил Киприан. — Отправилась в одиночку, не предупредила, а мне переживать.
— Я не маленькая, отчитываться не обязана, — буркнула Юлиана. — И чего переживал, спрашивается? Всё равно ты меня не любишь.
Судя по ответному тону, ее слова изрядно Киприана развеселили.