На изнанке чудес
Шрифт:
— Вот скажите, кто станет пользоваться нашими услугами, если «Южный ветер» превратился в «Юный веер»?! — бушевала она. — Елисей, чем ты занимаешься? Почему до сих пор не вернул буквы на место?! Почему буквы на соплях, спрашиваю?!
Младший брат Василисы сутулился, втягивал голову в плечи и сбивчиво объяснял, что стремянка слишком мала, а клея раздобыть он не смог.
Сестра ударила Елисея по лбу свернутой в трубку газетой.
— Что ты там мямлишь? Клей? Стремянка? Какая бессмыслица!
Елисей пригнулся, и на сей раз удар газетой пришелся по
— Пересвет, увалень, почему чаи гоняешь? Готова статья?
— Готова, готова, — примирительно отозвался тот, протягивая начальнице пахнущий чернилами листок. — Только вот не уверен, что стоило использовать для статьи низкопробные сплетни. Так чернить имя человека, который даже защититься не может… Я имею в виду управляющего Грандиоза. Если он сбежал, наверняка были причины.
— Ух я тебе! — замахнулась Василиса. — Твоё дело выполнять приказы начальства. И не заниматься во время работы посторонними делами! Я тебе за что плачу?!
Она вырвала листок из рук Пересвета и бегло просмотрела статью.
— Ужас, — вынесла приговор Василиса. — Переписать!
Когда она умчалась из кабинета, хлопнув дверью, Пересвет с Елисеем дружно вздохнули.
— И почему только моя сестрица такая склочная? — задумчиво изрёк Елисей. — Готов спорить, в погоне за сенсацией она не остановится ни перед чем. Кстати, за статью, которую ты сейчас пишешь, — тут он понизил голос до таинственного шепота и наклонился к столу Пересвета, — ей обещан сумасшедший гонорар! Да не кем-нибудь. Самим Грандиозом!
— После моей статьи, — точно таким же шепотом отозвался Пересвет, — никто не посмеет укрывать у себя сбежавшего управляющего. Думаю, на это и весь расчет.
Он огляделся, достал из рюкзака бутерброд и слопал его в один присест. А затем вставил в печатную машинку пожелтелый лист и принялся что-то увлеченно строчить. Елисея так и подмывало заглянуть ему через плечо, но он крепился из последних сил. Лишь когда на столе Пересвета собралась приличная стопка, ухитрился незаметно стащить верхний лист.
— Ого-о-о! — протянул он с восторгом. — «Книга правды»? Неплохо звучит!
— Это рабочее название. — Пересвет попытался отобрать у Елисея листок, но тот отбежал подальше, к окну, и оттуда процитировал пару строчек.
— Ого! Да ты писатель! — изумился он. — И какой! Если книга пойдет в массы, восстание обеспечено.
Пересвет подскочил к нему и выхватил листок.
— Ладно, ладно. Только сестре ни слова.
— Ясное дело! Ты писатель. А писать может не всякий. Идти к мечте, несмотря на кучу забот… Эх, уважаю! У меня, вон, всё из рук валится, ни на что силы воли не хватает. Неусидчивый я. А так давно бы шедевр создал.
Пелагея заготавливала травы и варенье на зиму. «Это только кажется, что зима не за горами, — любила повторять она. — Золото осени быстро сменяется снегопадами. Не успеешь и глазом моргнуть, как понадобятся витамины».
Теора вертелась на кухне, кое-как управляясь с мытьём банок и помешиванием
— Не горюй, дорогая, — сказала она Теоре. — Где-то у меня был прочный поддон. Ага, вот он! В бочке наше варенье прекрасно переждет суровые времена.
— Как же нехорошо вышло, — сокрушалась Теора. — Видно, я, и правда, ни на что не гожусь.
— Глупостей не говори, — без зла сказала Пелагея. — Просто ты еще не нашла себя.
— А ты нашла?
— О! — Пелагея заулыбалась, припомнив, сколько на ее долю выпало приключений. — Мне пришлось пробороздить Глубокое море, спуститься на дно колодца, пережить великую сушь и не раз пройти стену насквозь, прежде я смогла хоть капельку приблизиться к своему истинному призванию. Не так-то это легко.
— Но ведь я из верхних миров, — с грустью возразила Теора. — И правила там другие.
— Сейчас ты здесь, — гулко донесся из бочки голос Пелагеи. Она забралась туда по пояс, решив основательно почистить стенки изнутри. — Тебе будет удобней, если станешь следовать здешним правилам. Это как с воздухом и пирогами. Часть ваших правил в средних мирах попросту не работает. Скажи, разве я не права?
— Права.
Теора вздохнула уже с меньшей обреченностью, взяла мочалку и принялась чистить бочку снаружи.
Покончив со стиркой занавесок, Марта вспомнила, что ей приснилось сегодня ночью, и двинулась на кухню, где Пелагея с Теорой потчевали Пересвета чаем и яблочным вареньем. Пересвет, как всегда, был весел и беззаботен. Громко рассказывал историю про какие-то отвалившиеся буквы, хохотал. Марта напустила на себя строгость, расправила складки на черном переднике, смахнула капли с носков черных туфель и вошла на кухню, как карающая богиня.
— Ну, к чему такая похоронная мина! — крикнул Пересвет. — Я половину книги написал! Хоть бы порадовалась за меня.
Марта сделала вид, будто его не существует, повернулась к Пелагее и доверительно поинтересовалась, к чему снятся улитки.
— Улитки?! — на восходящих тонах переспросил Пересвет и зашелся невыносимым смехом. — Ой, у-улитки! А-ха-ха-ха! Умора!
Марта с ненавистью зыркнула на него, мечтая лишь о том, чтобы он испарился на месте. Но Пересвет и не подумал испаряться. Поэтому, не дождавшись истолкования сна, она выбежала вон, словно ее только что смертельно оскорбили. Находиться с Пересветом в одном пространстве было выше ее сил.