На изнанке чудес
Шрифт:
— Как мы вообще здесь оказались? — недоумевала вчерашняя маска с перьями. — Проклятые коктейли! Больше ни капли в рот не возьму!
— Приглашение в «Капризный барометр» всё еще в силе, — с косой гримасой сказал профессор погоды, ни к кому конкретно не обращаясь.
Он вытряхнул из шляпы «кленовое богатство» и резво рванул к калитке, поскальзываясь на листьях. То ли на работу спешил, то ли припомнил, как вместе с конопатым шутом горланил «Лихую-заводную» (вот стыдоба!). У калитки он чуть не врезался в Марту. Ее было сложно не заметить. У нее под глазом красовался сиреневый фонарь. А уж кто тот фонарь засветил, поди догадайся.
Марта пристыженно проскочила мимо Юлианы
«Ничего, еще сочтемся. Так за космы оттаскаю — парик придётся покупать», — мстительно пробормотала она и шмыгнула в дом. Ни Юлиане, ни тем более Киприану необязательно знать, что ее от зари до зари продержали в участке за нарушение общественного порядка. Селена — дура чванливая — даже штрафа не заплатила. Ей простили за какие-то там заслуги отца. А Марте пришлось до утра киснуть в одной камере с дохлым кактусом и тараканами.
Впрочем, лучше уж такое соседство, чем две ненормальные собаки под боком, которые заходятся лаем по любому незначительному поводу. Как только Марта вошла в сени, псы Юлианы с задорным тявканьем пронеслись мимо. Дверь закрылась, едва не прищемив им хвосты. Кекс в два прыжка преодолел ступеньки и, живописно проехавшись по палой листве, угодил мордой в свеженький сугроб. Пирог решил, что будет умнее. Подобрался к столу, недоверчиво ткнулся мордой в рыхлый снег и встал на задние лапы. От праздничных блюд остались жалкие крохи. Ветер лениво теребил края скатерти, шарил по столу, ища, чем бы поживиться. Тускло блестели железные колпаки с подносами, зловеще щурилась забытая профессором маска. Ни следа от прежних и, надо полагать, богатых яств. Пирог был страшно сердит. Кружа рядом с Киприаном, он долго возмущался по поводу того, что ему не досталось пирога.
— А ну уймись! Не досталось пирога, так достанется пинка! — пригрозила Юлиана, болтая в воздухе ногой. Спускаться на грешную землю она, судя по всему, желанием не горела.
Но тут появилась Пелагея с граблями и таки заставила ее спуститься.
— Соберите листья в кучу, а кучу свезите на тачке в выгребную яму, — распорядилась она, подозрительно покашливая. Сама в тапочках, еле ноги передвигает, глаза слезятся. Никак и она иноземную хворь подхватила!
— Нездоровится мне, — подтвердила догадку Пелагея и ушлёпала за порог, утирая рукавом сопли. Дом впитал запахи каштанов, ольхи, терпкой палой хвои, чтобы приберечь их до весны и выпустить на волю с первой оттепелью. Эти запахи почуял кот Обормот, уловили Теора и Майя. Лишь Пелагея не заметила перемен.
Утро стыдливо прикрывалось туманной кисеёй, сетуя на свою бледность. Оно попыталось взять взаймы немного румян у солнца, но солнце пожадничало. Сегодня оно решительно отказывалось выполнять свои обязанности. Тем более что в Вааратоне день был объявлен нерабочим.
Василиса сквозь зубы пожелала служащим весёлого Безлистья и скрепя сердце закрыла двери «Южного ветра» на засов. Праздники она ненавидела по той простой причине, что совершенно не умела развлекаться. Охота за сенсацией — пожалуйста! Припереть к стенке обладателя ценных сведений — с удовольствием! А вот бить баклуши и вести праздные разговоры для Василисы было сродни медленной, изощренной пытке. Однако всегда имелся последний путь к отступлению — залечь в спячку.
Елисей убедился, что сестра не выйдет из спячки в ближайшие несколько часов. Выкрал ключ от чёрного хода и выскользнул на мороз. Пустынная дорога хрустела под ногами белой глазурью.
— Целую неделю пахали, как кони! — доверительно сообщил Елисей чёрному ходу, поворачивая ключ в замочной скважине. — Сестрица только чудом не прознала о нашей афере.
Рядом с дверью нарисовался главный «аферист» — в расшитом кафтане и маске паяца. Паяц переминался с ноги на ногу, загадочно ухмылялся темно-вишнёвыми губами и ничуть не стеснялся загадочных надписей, которыми было покрыто всё его лицо.
— Спасибо, что вызвался помочь.
— Да не за что, Звездный Пилигрим. Только учти, меня в это дело не втягивай. Если попадёшься, отдуваться будешь сам.
Паяц кивнул. На бутафорском колпаке без звона закачались бубенчики. Беззаботный, с нестираемой улыбкой и странным блеском в глазах, он юркнул внутрь печатного бюро и затаился там до поры до времени.
Ближе к обеду народ разгулялся, высыпал на улицы и, кутаясь в плащи, стал запускать в воздух механических насекомых. Ресторанчики и кабаки ломились от посетителей. На площади в белых перчатках играл живой оркестр. Паяц удобнее перехватил раздутую папку с неведомым содержимым, воровато огляделся и прибавил шагу. Лотки с живой рыбой миновал. Очередь за живым пивом обогнул и подивился живости, с какой расходились товары на ярмарке за углом. Вот оно, условленное место! Ярмарка. Торговля там как раз достигла последней стадии кипения и бурлила, точно варево в котле. Не продохнуть, не протолкнуться. Снег под колёсами безлошадных экипажей превратился в бурое месиво. Мамаши с колясками, няни с неслухами, говорливые студенты и школьники с их шумными баталиями позади. Пора бы паяцу малость порезвиться.
— Эй, шут гороховый, с тебя причитается! — окликнула его девушка в маске, едва он поравнялся с лотком. Над лотком красовалась большая красная надпись «Бесплатно». Паяц бухнул папку на грубо вытесанные доски и перевел дыхание.
— Почему именно жуткий спятивший кролик? — поинтересовался он. — Других масок не было?
— Я спятила, когда вызвалась тебе помогать! — напряженно рассмеялась Рина. — Грандиоз наверняка пустил по моему следу собак. Зуб даю, его ищейки рыщут в округе.
— Хочешь сказать, ищейки не догадаются, что под личиной кролика-психа скрывается сбежавшая невеста? И с чего ты взяла, что именно сегодня?
— По пути сюда я видела южанина, — тихо ответила Рина. — Он вернулся за мной.
Паяц озадаченно почесал в затылке.
— Так, слушай порядок действий. Мы быстренько раздаём несколько глав, сматываемся…
— И придумываем новый порядок действий, да? — закончила за него Рина. — Опоздал. Я уже всё придумала.
Она достала из кармана билет на трёхчасовой поезд.
— Вот. Уезжаю. Может, отца разыщу, — невесело добавила она. Глаза на мокром месте, но под маской разве кто заметит? — Ходят слухи, что отец погиб во время пожара. Я слухам не верю. Он, должно быть, жив. Поселился где-нибудь в деревне, чтобы внимания не привлекать. А ведь когда-то был великим учёным…
— Я тебя не оставлю!
— Ты нужен здесь. Ты и твоя книга. — Она развязала на папке тесёмки, вынула первую главу и, приподняв маску, поднесла к носу. — Вкусно пахнет. Типографией.
При виде ее печальной улыбки у Пересвета защемило сердце. Он избавился от маски паяца, схватил Рину за плечи и как следует встряхнул.
— Перестань! Мы не должны вот так расставаться!
— Звездный Пилигрим, — горько усмехнулась та. — А псевдоним подходящий.
Она прокашлялась, водворила размалеванную маску паяца на место и, перекрывая ярмарочный гул, призывно закричала: