На огне святом сожжем разлуку
Шрифт:
Неподалеку от нее прозвучали тяжелые шаги дружинников, послышался беззаботный, веселый смех Зорули. Пора!
Мирося добежала до погреба, заскребла в окошко.
– Кто там?
– отозвался Зореслав.
– То я, жених мой - прошептала царевна.
Юноша метнулся к дверям, прижался к гратам, увидев в сумерках любимое личико, болезненно застонал.
– Для потехи так меня назвала?
– Зореслав, я полюбила тебя сразу, как встретила в степи! Зачем терзание? Не я виновата, что тебя бросили сюда. Ты отгадал мои загадки - сам Яр-Див велел, чтобы ты стал моим женихом. Я не иду против судьбы. Сердце мое горит!
Юноша
– Соколица моя! А я уж думал, бросила ты меня в неволе!
– Я говорила с Бояном. Тебе надо убегать.
– А ты?
– Я с тобой.
– Не хочешь быть царицей?
– Зачем мне царство?
– тихонько засмеялась девушка, лаская пальцами юное личико.
– В глазах твоих все мое царство.
– О Перун! Теперь мне не страшная и темница!
– Но пора освободиться из нее. Мы придумали вот что: ночью похитим ключ, он у советника Печеруна. Как заснет, Зоруля подкрадется.
– Согласен!
– сжав ей руку, прошептал Зореслав.
– Сейчас Купала, вокруг огни, шум, никто не услышит! А мы к рассвету будем уже далеко, никакие царские прихвостни нас не достанут. Тсс! Кто-то идет. Я бегу, любимый! Надейся!
Она побежала к выходу, около лестницы лицом к лицу встретилась из Печеруном. Он схватил царевну за руку сухими пальцами, заглянул ей в глаза острым взглядом.
– Где была, царевна?
– Пусти!
– застонала Мирося от боли - Как ты смеешь так со мной разговаривать? Пусти!
Советник отстранился, однако заступил путь вниз, к выходу.
– Знаю, была возле пастуха. Царь велел закрыть его, а ты волю отчую нарушила, видишься с ним.
– Стыд царскому советнику бегать за девушками, следить!
– Не позор, заботы о царстве не дают мне спокойствия. Царь не здоров, а ты.
– Что я?
– с вызовом глянула на него Мирося.
– Влюбилась у смерда, в пастуха.
– Может, ты мне лучшего жениха нашел?
– вспыхнула царевна от обиды.
– А разве мой сын не лучше?
– О Перун!
– сплеснула в ладони Мирося.
– Ты же сам знаешь, какой он у тебя дурак!
– Я хочу лишь одного, спасти тебя!
– протягивая к ней костлявые руки, пылко зашептал Печерун - Царь в гневе! Думаешь, он счастлив тем, что пастух спас его в бою? Хе-хе! Нет ничего худшего для владыки, чем кого-то благодарить спасением! Владыки не прощают своим спасителям. А тем более, когда спаситель тянется к венцу царскому.
– Ложь!
– вскрикнула Мирося - Зореславу ничего не надо. Пусть царь освободит его, и мы покинем Витич.
– Те-те-те! Лги кому другому. Пастух не так прост, как тебе кажется. Да и ты. Все же, царевною легче, чем пасти ягнят.
– Не береди моих ран, коварный дед!
– простонала Мирося - Чего тебе надо?
– Имей хоть крошку ума.
– Твои слова напоены злом и ядом.
– Гляди! Все равно станешь женою Мечика!
– Ни за что!
– Сама попросишь об этом!
– крикнул советник вслед девушке, которая быстро бежала вниз по лестнице - Не ведаешь, глупая царевна, что отбрасываешь! Сделай своего пастуха воеводой, пошли его воевать другие царства. Ты станешь царицей над широкими землями. Ты подтопчешь под ноги бесчисленные народы! Слышишь?
Мирося не ответила, нырнув в волшебную купальскую ночь, напоенную пением и весельем, звездными узорами и мерцанием бесчисленных огней. А на душе Печеруна было невесело, там клубилась едкая змея. Остановившись
Клятва
Советник застал Горевея в тяжелом полузабытьи. Царя что-то мучило, терзало, упрекало: что-то негожее совершил, не то сделал! Тяжело оскорбил родную дочку, единственную свою утеху, парня-спасителя бросил в темницу. Витичцы волком смотрели на него, когда он приказал схватить Зореслава. Оно бы и все равно - царское слово для них закон, только же не следует плевать и на людей, в случае смуты какой или нападения врагов придется кланяться им, воинам и смердам! А здесь еще боль, проклятая не дает отдыха, дух выбивает из груди. Вот тебе и намерения царские, какой-то вонючий вражина бабахнет тебя дубиной по голове - и уже по тебе яма плачет! Ни царства, ни богатства! Такое мизерное здоровье человеческое. Вот если бы стать бессмертным, чтобы ни один меч не тронул тебя, чтобы огонь не брал, болезнь не ела, старость обходила! Ого, тогда Горевей показал бы соседским княжествам и царствам! Собрал бы дружину неизмеренную, победил бы весь мир! И заморские владения, и горские, даже далекий прославленный Рим. Перун! Неужели сие недосягаемо человеку? Но не зря же старые люди сказывают сказки о бессмертии? Кто-то же, где-то же имел ее? Разве советника спросить? Он хитер и бывал.
Так блуждал царь в своих причудливых думах, пока его не вытянул из забвения Печерун. Увидев советника в капризном свете факела, Горевей обрадовался:
– А я вот думал о тебе. Совета хочу спросить.
– Какого, мой царь?
– льстиво спросил Печерун.
– Запала мне мысль о бессмертии. Не дает покоя. Пока был здоров, о том и не мыслил. А теперь клюет, да и только! Думаю я себе: почему люди сказывают о бессмертных? Вероятно, есть же где-то такие? Что скажешь на то?
– Слышала моя душа твои мысли, царь - радостно подхватил Печерун - именно с таким советом шел я к тебе, ибо печалюсь весьма о судьбе царства витицкого. Вижу, тяжело тебе, изнываешь от болезни, уже ходил и к ведьме преславной, которая живет в Волчьем Бору.
– А это зачем?
– ужаснулся царь - Ее все люди боятся!
– Дураки боятся. А мудрый и ведьму обкрутит. Нам хотя бы и черный дух с гнезда снялся, если бы яички наши. Царь, она говорила, что ведает, как достичь бессмертия.
– Лжет!
– А вот и нет! Только злата за той надо дать ей немало.
– Да я пол царства брошу ей к ногам!
– подхватился на кровати царь - Ой! Как будто копья кто загнал в спину. Держи меня. Что нам злато? Мы его опять заграбастаем, как стану здоров, и еще, страшно сказать - бессмертен! Слушай, советник! Тогда зачем мне внучки? Зачем царевичи? Я сам, сам все буду делать! Где твоя ведьма? Зови ее!
– Погоди, царь - мягко остановил его Печерун - Не спеши. То должно случиться позже, ведьма достанет какое-то там зелье, а оно растет именно в Купальскую ночь. После она даст знак, я пошлю за ней воинов. Тем временем должен сделать еще одно дело, потому что люди ропщут, слухи недобрые ширятся.
– Что там?
– Я о пастухе. Корень грозит, что приведет вольных воинов, что пустит за огнем башню царскую, но освободит сына.
– Да я его и так выпущу - недовольно говорил царь - Зачем он мне? Сам знаю, негоже вышло.