На осколках разбитых надежд
Шрифт:
Некоторое время Лена даже с завидным интересом разглядывала длинные полки с разными закрутками или витрины винных шкафов. А потом почувствовала невероятную усталость и села на ступени лестницы, прислонившись неуклюже к стене. И даже умудрилась уснуть в таком неудобном положении. Правда, вскоре проснулась от того, что замерзла до дрожи. В погребе с каменными стенами царила прохлада, от которой совсем не спасал тонкий ситец летнего платья с короткими рукавами.
Лене пришлось подняться выше по ступеням, к самой двери в кухню и пытаться поймать хотя бы немного тепла, проникающего сквозь щели. При этом она уловила ароматы еды и услышала голоса слуг
Девушке показалось, что прошла целая вечность, прежде чем наконец повернулся ключ в замке, означая ее свободу. Лена попыталась быстро подняться на ноги, но мышцы затекли, и она покачнулась, едва не потеряв равновесие. Ее локоть тут же ухватила мужская рука, удерживая от падения, и Лене на какие-то секунды показалось, что это Рихард пришел за ней, чтобы освободить из заточения.
Но это был не он. Это был Войтек. Поляк набросил Лене на плечи вязаную шаль и поманил за собой, осторожно притворив дверь в погреб.
— Еле дождался, пока фрау Биргит уйдет, — прошептал он. — Прости, это только на ночь. Рано утром снова придешь сюда. До возвращения фрау.
— Спасибо, — коснулась его плеча в знак благодарности Лена. Войтек только смущенно кивнул в ответ, а потом проговорил тихо:
— Тебе не стоило этого делать. Теперь я не смогу помочь тебе. Они будут следить.
— Я не понимаю, Войтек, — прошептала Лена, решив, что не совсем разобрала смысл его слов из-за его акцента, с которым тот говорил на русском языке. Но поляк не стал больше ничего говорить, только кивнул и вышел вон из кухни, торопясь незамеченным вернуться в квартиру над гаражом. Лене ничего не оставалось, как уйти к себе, осторожно ступая по полу, чтобы нечаянно скрипнувшей половой доской не привлечь к себе внимание спящего дома.
На втором этаже она помедлила, вспомнив слова Биргит о нездоровье Иоганна, и после недолгих раздумий скрипнула дверью черной лестницы и вышла в коридор хозяйских покоев.
Из-под дверей комнат Рихарда и Иоганна виднелись тонкие полоски света в темноте. Значит, оба не спали. Лена осторожно прокралась к двери пожилого немца и тихонько отворила ее, чтобы убедиться, что с Иоганном действительно все в порядке.
— Кто это? Это ты, Фалько? — раздалось тут же, и Лена поспешила зайти в комнаты и затворить плотно дверь, чтобы Рихард не услышал ненароком голос дяди или ее шаги.
— Это я, Лена, — замерла она у двери, решаясь пройти дальше в спальню, где в огромной кровати лежал Иоганн. — Я просто хотела проведать вас.
— Иди сюда, Воробушек, — позвал ее немец взволнованно. — Хочу посмотреть на тебя. Где ты была все это время? Неужели ты и вправду убежала из Розенбурга?
Иоганн действительно выглядел не лучшим образом. Его лицо как-то осунулось, на щеках и подбородке темнела седая щетина. Он протянул в ее сторону руку, и Лена поспешила подойти и взять его ладонь.
— Зачем ты сделала это, Воробушек? Я переживал за тебя, — проговорил пожилой немец. — Ты совсем не знаешь, что там, за границами Розенбурга. Германия сейчас, увы, не та, что была раньше. Очень много людей, которые не считают за подобных
Лена удивленно посмотрела на Иоганна. Впервые он заговорил так откровенно с ней. И впервые она слышала именно от немца подобные слова.
— Я калека, моя девочка. Мне уже ничего не страшно. Но то, что я не могу ходить, не означает, что я не могу думать. И иметь собственное суждение обо всем, что творится в мире, — улыбнулся Иоганн грустно. — Я не был в Берлине с 1939 года, когда понял, что страна превращается в одну большую военную машину. Я был так горд, когда мы возродили нашу армию и вернули наши исконные земли, но я не понимаю, почему мы решили прихватить целиком и полностью земли своих соседей впоследствии. Война никогда не приносила благо. Никому. И мне не нравится, что Германия до сих пор льет кровь своих сыновей. Я видел, как умирали мои товарищи. Видел, во что превратили Германию после той войны. Мы стали никем и ничем. И я боюсь, что эта война будет такой же, как та, первая…
— Господин Иоганн… — прервала его испуганная этими откровениями Лена. Она не понимала, не провокация ли это со стороны немца вести такие крамольные речи. И вдруг это было какой-то проверкой?
— Господин Ханке, если желаешь, — поправил ее немец. — Вижу, что ты испугана моими словами. Да, ты права, наверное, мне не стоит говорить тебе такое. Просто я прошу — не убегай больше. Ты такая маленькая и хрупкая. Я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось, Воробушек.
— А я не хочу, чтобы вы так волновались, — проговорила тихо Лена и поправила одеяло на его груди. — Отдохните, господин Ханке. Завтра поговорим. А сейчас мне нужно идти, вдруг господин Рихард решит и сегодня вечером спуститься поиграть.
— Поиграть — в смысле «поиграть музыку»? — взглянул на нее как-то странно Иоганн, а потом покачал головой, когда она рассказала ему, что слышала неоднократно мелодии Шопена и Бетховена из одной из гостиных замка. — Должно быть, это были патефонные записи, Воробушек. Рихард уже давно не играет, как когда-то. Если бы ты знала, как это было! Он заставлял мою душу парить, честное слово! Я забывал обо всем на свете, слушая его игру. Но — увы! — этого больше нет. Но ты права, Воробушек — все потом. Сейчас тебе нужно идти и отдохнуть хорошенько. Уверен, Гиттхен завтра тебе выдаст целый список заданий. Спокойной ночи, Воробушек. И погаси свет, пожалуйста, когда будешь уходить. Войтек так торопился куда-то, что забыл об этом.
Ускользнуть на черную лестницу Лене не удалось сразу, как она планировала. Едва она закрыла дверь в комнаты Иоганна и повернулась, чтобы уйти, как заметила, что дверь в комнату Рихарда открыта. Сам он стоял в проеме и ждал ее появления в коридоре.
— Что случилось? Зачем он вызывал тебя? — спросил он негромко.
— С господином Ханке все хорошо, — поспешила ответить Лена. — Я просто зашла его проведать.
Рихард посмотрел на нее пристально, а потом отступил чуть в сторону и махнул рукой в комнату, приказывая тем самым зайти. Лена нерешительно переступила с ноги на ногу, а потом все же подчинилась. Да и был ли у нее выбор сейчас? Правда, она заметно стала нервничать, когда он затворил дверь, едва она только переступила порог.