На развалинах мира
Шрифт:
Я ступал по шуршащим под ногами листьям и мрачно размышлял о том, с чем еще мы можем столкнуться на своём пути. Неузнаваемо изменившиеся крысы, превосходившие своих собратьев более чем в двадцать раз, Овцебыки и длинногривые лошади, подобных которым мы и представить не могли, хищные зубастые рыбы, в клочья, разрывающие самые крепкие сети… Необычайные способности Угара. Наконец, мы сами. Изменения с людьми были наиболее страшными, внушали просто животный ужас и желание немедленно избавиться от себе подобных. Но всё ли это? Не придётся ли нам, уцелевшим, встретиться с ещё более зловещими проявлениями, грозящими нам новыми бедами и смертями. Никто из нас не смог
Мы провели трудную ночь. Сова метался по шкуре – что-то было на когтях зверя, и организм индейца боролся с этим, спасая своего владельца от заражения. Зорька, с полными слез глазами, сидела возле него, держа Сову за руку. Тот скрипел зубами, временами впадая в забытье и забываясь коротким сном, до нового приступа.
Утро было тяжёлым. Сова бредил. Рана в его боку нагноилась и опухла. Не лучше себя чувствовал Чер – лапа медведя прошлась и по нему. Я тоже был не совсем здоров… Элина, полностью оправившись от шока, помогала Дине и Зорьке менять повязки. Дина, стиснув зубы, протянула мазь опухшей, от слез, Шейле.
– Возьми! Пусть над охотником не будет открытого солнца. Вотри ее в рану, даже если он станет кричать от боли!
Я, придерживаясь за бок рукой, встал возле Наты. Она не отрываясь смотрела на холмы, где вчера погиб наш друг…
– Ната…
– Как больно, Дар. Я не могу себя заставить смириться… Почему, когда я только начинаю привыкать к чему-то хорошему – случается беда? Меня вытащили из такого дерьма… такого ужаса – и они все погибли. Остались там, в городе, среди развалин, погребённые под завалами или сгоревшие в пожарах… Угар – такой ласковый, такой игривый, такой сильный и бесстрашный – сколько раз он помогал нам, Дар! Он был такой смешной и толстый! И, уже тогда – очень смелый! И… после того, как я его увидела – я поняла, что останусь с тобой! Ты не кричал на него, не бил – значит, у тебя было доброе сердце. Я поверила в тебя… а теперь его нет. Его больше нет…
Она заплакала, прижавшись ко мне лицом. Я и сам едва сдерживался, стараясь не выпустить комка из горла…
– Родная моя… Не плачь, милая, не плачь… Вы остались живы. Как хорошо, что вы остались живы!
К нам подошла Элина. Она всхлипнула, глядя на подругу, и тоже не удержалась от слез:
– Дар… Сова очень плох… Он умрёт, да? – Нет. Он крепкий и выносливый, а мазь Дины творит чудеса. Наш друг выдержит все, только нужно запастись терпением. Мы перенесём его в низины, в долину. Там, где не так опасно. И поднимем его на ноги…
Так мы и поступили. Женщины, руководимые мною, на сплетённых вместе ветвях – самодельных носилках – перенесли индейца к подножию холмов. Мазь и уход Дины, чудодейственная ли вода – я еще раз взобрался на скалы и принес оттуда флягу, чтобы обмыть ею раны – чуткие руки внимательных девушек – все сыграло свою роль. Сова открыл глаза уже к вечеру. Он осмысленно оценил обстановку, молча, кивнув мне – Не унывай!
На утро следующего дня он уже смог самостоятельно подняться. Сова велел развести костер
– Пусть мой брат поможет индейцу.
Я встал позади него и крепко ухватил за плечи. Сова стиснул зубы и кивнул Черу. Черноног вытащил из огня покрасневшее лезвие и прислонил его к ране. По всей опушке поплыл запах горелого мяса. Сова не издал ни звука, но обмяк в моих руках и повалился на землю… Ту же операцию я проделал и с самим Чером, но состояние последнего было лучше, и он смог вытерпеть ужасающую боль, не потеряв сознания. На лице младшего из братьев только выступили капельки пота…
– Эти орехи дались нам высокой ценой! – Дина обмакивала губы Совы водой, мягко обратившись ко мне Лучше бы их не было.
– Мы могли нарваться на медведя и в другом месте. Одну женщину из спутников Элины, такой уже убил… Как Сова?
– Завтра мой муж будет на ногах.
– Чер тоже почти оправился. Вы пойдете в поселок?
– Нет. Я пройду тропами до самого типи.
Я указал ей на далекие холмы:
– Вы могли бы остановиться у нас. Путь к Каменным Исполинам далек и не безопасен. А у вас некому взять в руки оружие…
– Зорька сдержит любого волка. И я способна постоять за себя. Да и Сова через день будет почти в норме. Я хочу поскорее привести его к Старе – жена Косматого Медведя знает много больше меня и определит, есть ли в крови Совы зараза. Я сожалею о твоей утрате, Дар. Угар был прекрасным псом…
– Спасибо, Дина. Мы много перенесли вместе… Перенесем и это. Если хочешь, мы проводим вас до последнего озера?
– Не нужно. Твои скво тоже устали и хотят домой. И прерии для нас – родной дом. Не беспокойся за жен индейца. Кроме того, половину пути с нами будут Чер и Шейла.
Мы расстались. Элина, подождав, пока спины ушедших скроются в травах, собрала наши вещи. Она помогла поникнувшей Нате привести себя в порядок, и вскоре мы были готовы к тому, чтобы устремиться в обратную дорогу – к нашему дому, возле далекой скалы у Синей реки…
Сделав первый шаг, я обернулся. Отсюда был виден горный массив, где мы потеряли Угара. Никогда больше грозный рык или добродушный лай не станут радовать нашего слуха, никогда его влажный нос не ткнется в наши ладони… Опять жестокая судьба отобрала у меня какую-то часть моей жизни, а я, очерствевший и мрачный, сурово сжимая в руках оружие, охрипшим голосом бросил девушкам, ждущим моего решения…
– Жизнь не закончилась этим днем… Утрите слезы! Угар погиб в бою – это лучше, чем смерть от старости. Трава в прерии не успела просохнуть от росы. Может быть – это плачет природа по одному из своих сыновей?.. По ней наши друзья ушли к своим очагам. Нам тоже пора… Вперед!
Часть 2
Время и заботы лечат всё. Я слышал это не раз, когда на душе становилось особенно тяжело, и глаз переставал радоваться тому, что просто, живёшь… проходило время, хватало и забот, а иные раны так и остались, навсегда незаживающей болью. И, дотрагиваться до них, не следовало никогда, иначе, даже в разгар самого буйного веселья, скорбные морщины, внезапно начинали стягивать кожу на лице, превращая его в маску печали. Как нам не хватало нашего верного друга! Привыкнув к его шумному дыханию, к его способности заполнить собой все обжитое пространство, мы обречёно просыпались от непривычной тишины, и рука, пытавшаяся нащупать мягкий мех его шкуры, натыкалась на пустоту…