На развалинах мира
Шрифт:
– Тихо, братии! Негоже в помощи отказывать ни дальнему, ни ближнему! И мы не отвернем своего лица от просящего! Но не всякий глас должен быть услышан, и не всякая просьба угодна Богу! Что хочет этот нечестивец? – Святоша указал посохом в мою сторону И какая мера помощи должна быть отпущена тому, кто погряз в грехе и разврате? А также и другу его, в бесовских одеяниях?
Череп сжал кулаки и шагнул вперёд – моя рука легла ему на плечо, принуждая остановиться.
– Не время.. тихо прошептал я, удерживая охотника на месте Весь это бред он несет с чьей-то подачи. Монах в сговоре с бандой.
Святоша заметил движение охотника и сделал шаг назад. Возле него встали Белоголовый и Сутулый. Еще человек пять, сжимая в руках копья, потеснили
– Сказал господь – не судите да не судимы будете! Не грешите и с грешными не водитесь, ибо всё зло и суетность от них! Зачем сюда пришли эти люди? Смуту и раздор вносят они нам, пытаясь поссорить с теми, кого только наши молитвы да провидение божие заставило убраться в окаянные горы! Не мы – они развязали эту кровавую войну, где пострадали невинные, в первую очередь, в нашем поселке! Разве убили хоть одного из них? Это они заключили с ними сделку, принуждая нас непосильным трудом оплачивать свои ошибки! Они навлекли на нас – смиренных и просящих о милости – гнев и злобу вылезших из ада! Только я – ваш пастырь и духовный отец, смог уговорить нечестивцев убраться обратно, в свои пещеры! А теперь эти люди, – посох монаха вновь обратился в мою сторону Опять хотят навлечь на нас беды и ужас преисподней!
– Что за ахинея у вас тут твориться? – ошарашенный Кабан во все глаза смотрел на беснующегося монаха Ты, что ни будь, понимаешь? Что он несёт?
– Не слушай.. ответил я ему Святоша мозги промывает… Зомбирует. Старо, как мир. Да только время он выбрал неудачное! Некогда с этим разбираться!
Я взмахнул рукой. Свист и блеск лезвия мгновенно заставили всех, кто стоял поблизости, отпрянуть.
– Хватит, монах! Не спорить я пришёл сюда и не каяться перед кем бы то ни было! И вам не след слушать его, как овцам на заклании! Разве не видите, что этому борову надо? Вместе с бандой он сядет вам на шеи и будет понукать! Один – крестом, а другие – нагайкой! Здесь что, собрались лишь слепые и глухие? У нас украли двух девушек! Украли! – я в ярости взмахнул мечом ещё раз Так же, как крали и уводили их отсюда всего несколько недель тому назад? У вас короткая память? Он морочит всем головы, уводя в сторону оттого, что случилось! Кто договорился с Сычем? Разве монах? Где те женщины, которые были освобождены из плена? Где охотники, которых живьем закапывали в землю? Или трусость так овладела вашими сердцами, что вы даже шагу не можете ступить без разрешения этого новоявленного святого? Опомнитесь!
– Не смей, греховодник, наперснику божьему нести в сердца паствы его истину непреложную!
Череп, сплюнув на землю, бросил в монаха камень. Святоша схватился за зубы – булыжник попал прямо в челюсть, не дав возможности договорить…
– Ах ты, обезьяна! – прорычал Сутулый и угрожающе поднял свою дубину.
Его примеру последовало еще около десятка человек – назревало побоище…
Череп, недобро усмехаясь, потянулся за луком… Я встал возле него с обнаженным мечом – этот, услышанный мною, бред и похищение Наты, так взвинтили меня, что я был готов вместе с ним расправиться со всем этим сбродом… Люди стали понемногу расходиться, видя, что на площади назревает свалка.
– Да что же вы делаете? Остановитесь, люди! – Чайка, выскочив из толпы и кинулась с кулаками на сторонников монаха Кого вы слушаете? Мы все, до сих пор, живы только благодаря им! Святоша дружбу с Сычем водил, все это знают! А кровь проливали – они! Если бы не Дар, да Сова, да все они – уголовники бы уже всех нас согнули и в землю загнали!
Белоголовый наотмашь ударил её по лицу. Женщина охнула и упала на колени.
– Заткнись, сука! Не твоего ума дело! Это их
По одобрительному гулу, я с удивлением отметил, что мнение Белоголового разделяют очень многие, и это, несмотря на все то, что мы для них сделали! Святоша уже крепко держал людей в кулаке…
– Это я – Дар! Вождь поселения у Синей реки! – я вскочил на валун, служивший своеобразным постаментом Видите меня? Что случилось со всеми вами? Почему вы отводите глаза? Как вы могли забыть, что мы все пережили? Вы что, забыли, кем были эти люди вчера? Каждый из них – вор, убийца и насильник! Что творилось в поселке, до тех пор, пока мы не вынудили Сыча уйти со своей бандой в горы, в их клан? До сих пор вы боитесь выходить в прерии, до сих пор женщины убегают прочь, завидев посланцев из банды! А ведь убегать должны – они! Нас в долине, почти, пять сотен человек! А у Сыча – нет уже и пятидесяти! Так кто сильнее? Мы, или они? Мы не просили вас о помощи, когда вели неравную схватку с ними! Но сейчас, нам не справиться одним… Если мы не атакуем врага, в его логове, сегодня – завтра, он сам спуститься к нам, и тогда… Тогда не ждите помощи от нас! Я не стану скрывать – Сычу удалось увести у меня и у Белой Совы наших жен! И, если Сыч станет диктовать нам свои условия, пользуясь тем, что держит их в плену – я соглашусь на все! Хотите остаться потом одни? Останетесь, но после этого уже вся долина и прерии окажутся под властью банды, и уже не найдется никого, кто стал бы вас защищать!
– Их все равно, слишком много! И вообще, не наше это дело!
– Пусть эти ряженые сами с уголовниками разбираются. Нам ссорится – себе дороже! И так они тут все время ошивались, а если еще узнают, что ты помощи просил у нас, вовсе озвереют!
Стопарь, встав возле сына, едва удерживал Бугая, порывавшегося немедленно раскроить Святоше башку. Элина, поняв, что ее призывы не возымели никакого действия на души поселян – страх ли или обыкновенная трусость, но в поселке рассчитывать на поддержку не приходилось – обратилась ко мне:
– Это бесполезно, Дар! Время идёт! Чего мы ждём!
– Ты права… Но, посмотри на Кабана…
Элина обернулась в сторону тех, кто собирался присоединиться к нам в решающую минуту, они кучковались возле своего вожака, не собираясь принимать участия в разгоревшемся споре. На площади шла ругань и крики, и, тем не менее, никто еще не порывался подойти к нам, одиноко стоявшим на отшибе, и предложить свою помощь…
– Кажется, что Кабан хочет увести их прочь, по домам…
Вожак охотников что-то горячо доказывал своим людям, похоже, там тоже о чем-то спорили. От их группы отделилась женщина и подошла к нам. Она сжимала в руках грубое копье и сумрачно смотрела на меня и на, стиснувшего зубы, Черепа.
– Они струсили… Я пойду с вами. Сыч убил мою сестру. Кабан думал, что к вам присоединится, по меньшей мере, человек сто, а тут получается, что вас и самих едва ли десяток наберется. Но это его дело!
– Спасибо…
Я отвернулся и зло сплюнул на землю – вот и рассчитывай на такую помощь… Череп громко крикнул в толпу:
– Если они перебьют нас – то и вас не пощадят!
– Да? А на кой мы им? У нас что ли, девок не уводили? С них не убудет! – Белоголовый, ощерившись, смотрел в нашу сторону.
Я сжал рукоять меча, подумав, что еще немного, и моя сдержанность может полететь к черту…
– А Святоша правду вам сказал – нечего, по две подстилки в постель класть! Вот вас бог и наказал!
Святоша, держась за лицо, благосклонно кивнул Аптекарю, выкрикивающему в наш адрес колкости и оскорбления. Я не мог понять – зачем, именно сейчас, он нарывается на ссору, вплоть до того, что она может вылиться в кровавую схватку между нами и его сторонниками? По нашим сведениям, его союз с Сычем не мог быть настолько крепким – каждый преследовал свои корыстные цели…