На развалинах мира
Шрифт:
– Эй! Хорош буянить! Убери грабли! – Весёльчак отодвинул дебила назад, прикрывая его собой, и сердито на него цыкнул. Мне же пожаловался:
– Видишь, с кем приходиться работать! А других пахан не даёт. Боится, что сбегут, падлы! Твоих мужичков, кстати, работа! Не ты ли велел ему яйца отрезать?
– Яйца? – я вспомнил, что сказал Черепу перед тем, как отправил его с пленниками к поселку Нет. Не я. Но поступок правильный – таким после себя потомство оставлять не следует. А насчет бегства… Ты же не сбежал?
– Куда? Мы уж так родились – хоть не хочешь, а колись!
– Все шутишь? Не надоело еще клоуном быть?
– А кому ж, еще? Им бы только кастет, да ружье… Ну а мне, так свистеть соловьем!
– Не дури… Мы свою часть условия выполняем. И на это раз, без обмана. Зверя я сюда тащить не намерен. Хватит того, что мы их собрали в одно место.
– Один, что ли, добыл? Сколько туш всего?
– Восемь. С избытком, в следующий раз будет меньше. Ты, так полагаю, тоже не один приперся… Управитесь. Разделай – легче нести будет. Пахану своему передай – условие мы выполняем… А вот он, вроде как, решил крутить? Узнаю, что пропавшие девушки – ваша работа, не обессудь. Кому-то ответить придется…
– Передам, не сомневайся. Эх, братухи, подходите! Тут нам гостинцы приготовили, закачаешься! Эх ты, жизнь кручёная, сроками копченая! Так что, мужик, дружба у вас с Сычом надолго, али как?
– Пока вы в горах сидите – до тех пор и мир. Надумает вновь прийти – стрел на всех хватит.
Он перестал ухмыляться.
– Злой ты больно… Так и на тебя наши, тоже, зубы точат. Поберегся бы, фраер!
– Кто фраер – не тебе судить. А берегутся пусть те, чьи кости крысы по кустам растащили… Не забыл их еще? Или у вас о товарищах не принято вспоминать?
– Память осталась, потому и предупреждаю… Обломает тебя Сыч! Он знает, как!
– Зубы свои он обломает. Иди лучше за своими – я долго ждать не стану. Других дел хватает, не только бандитов мясом обеспечивать!
Он смолчал. Мы углубились в травы. Где-то впереди шел, скрываясь за кустами, Чер. За моей спиной шествовало сразу девять человек. Весельчак умышлено показал мне всех и сам встал перед ними. Тропа была узкой, по обеим ее сторонам возвышались колючие заросли. Я подумал, что, если у них возникнет мысль ударить в спину, то сделать это сможет только он сам. Или же, им придется вначале убрать его…
Девушки, заметив приближающийся отряд, быстро скрылись из виду, оставив сваленные туши лежать вповалку, друг на друге.
– А девочки твои ничего! Аппетитные! Особенно вон та – золотоволосая, так глазенками и сверкает! Эх, как бы я ей вдул, если только разрешишь, дядя?
Весельчак быстро одернул кого-то из своры. Я, не оборачиваясь, бросил:
– Желающие уже были. Даже имен не осталось… В горах, полгода тому назад, если мне память не изменяет.
– Так это вы их там завалили?
Он вскинул свое копье, и Весельчак мигом сбил его с ног, придавив ногой.
– Лежать, паскуда! Всех нас хочешь под стрелы подвести? Они у него тут на каждом углу стоят!
Я холодно кивнул:
– Правильно. И промахов они не делают – мишени больно крупные.
– Ты не серчай
– Ты, кажется, понял? Или рука напоминает?
– Ты об этом? – он посмотрел на ладонь. Рубец уже затянулся Спасибо и на том, что вовсе не отхватил. Я не злопамятный.
– А вот я, к сожалению, очень даже…
– Жаль… Поговорить бы нам в другой обстановке, да не при свидетелях.
Он запнулся – к нам прислушивались.
– Прощайте.
Я не стал задерживаться. Девушки и так уже все извелись, ожидая какого ни будь подвоха со стороны бандитов.
Вскоре начались дожди и целых две недели они лили, не переставая. Нам пришлось все забросить – выйти из домов было почти невозможно. В них тоже стало не совсем уютно. Вода, подмывая дерн на крышах, просачивалась внутрь, и мы страдали от сырости.
Сова вернулся из похода. Он договорился с некоторыми охотниками, согласившимися нас поддержать, и теперь ожидал их появления в поселке. Но, пока шли дожди, люди не могли прийти. Караулить появление бандитов, тоже не имело смысла. Пустошь напиталась водой, и пески стали плывучими, вроде тех, в которых я едва не утонул, когда попал с Натой и Угаром в наводнение… Лучше всего себя чувствовали травы, им эта влага с неба была только на пользу. Мы с изумлением смотрели на места, где ещё вчера, небольшие кустики едва достигали колена, а сегодня они уже были, чуть ли не в рост человека! Стопарь хлопал себя по ногам и постоянно повторял:
– Ну, зараза! Нет, как прет, а? Распашу поле – хлеб сам вырастет!
У деятельного кузнеца наступил период безделья, и он с тоской и удивлением наблюдал, как неудержимо и буйно расцветает все вокруг.
Вода выгнала из своей норы свинорыла. Он выполз, щуря свои подслеповатые глаза на мокрую пелену. Элина, в которой уже проснулся охотничий инстинкт, подхватила лук и стала преследовать зверя. Свинорыл заметил девушку и мигом нырнул в ближайшую яму. Я усмехнулся, охота на него требовала терпения, которого часто не хватало импульсивной и порывистой красавице… Она изменила тактику: оставила лук и взяла в руки пращу. Мы подтянулись поближе: ее искусство владения этим непривычным оружием никого не оставляло равнодушным. Вложив крупный голыш в ремень, она быстро завертела его над головой. Едва зверь высунул свою голову из норы, рука Элины изменила движение, и свинорыл замертво упал на размокшую землю…
– Есть! Я попала! Я его убила! – она обернулась ко мне и, в порыве чувств, бросилась мне и Нате на шею.
– Я попала!
Ната пошла к туше, неподвижно лежавшей на разрытой земле. Индеец и Ульдэ тоже встали возле зверя.
– Я и не думала, что они здесь водятся сказала улыбаясь Ната, порадовавшись меткости подруги.
– У меня скоро все кости покроются плесенью, мой брат!
Сова явно завидовал успеху девушки, и не хотел терпеть вынужденное заточения в землянке. Ульдэ тоже вздохнула: она не любила подолгу находиться в форте. Но дождь не давал им возможности уйти, а я не давал разрешения.